Сказы и байки Жигулей

Муханов Игорь

свободной середке картинки всякие являться начинают, какой-то забуквенной, уму

незнакомой страны. Кто читал эту голубиную книгу, тот знает. Я не читал. Не упадала

таковая книга мне с облака - видать, еще срок не пришел.

Говорят, ни купить, ни украсть, ни добыть какими другими хитростями ту книгу

нельзя. А если и раздобудешь - что толку? Буквы в той книге для тебя не оживут, строки

прямыми, как железные прутья, останутся. Прочтешь только то, что написано. А написано

только

то, что давно всему миру известно.

ТРЕХГЛАВЫЙ ДРАКОН

 

Жил лет сто тому назад в селе Подгоры юродивый Сашка - неудавшийся сказитель.

Неудавшийся, потому что знал и рассказывал всего лишь одну сказку - о трехглавом

драконе. Зато какую! Прилетал будто бы трехглавый дракон каждую ночь в заброшенный

сарай на краю села, где Сашка жил, съесть юродивого пытался.

Обитал тот дракон где-то в подземелье. Зубы у него были, как колья, из каждой пасти

огонь трескучий валил. Сашка с тем драконом деревянным мечом сражался, до рассвета все

три головы отрубить ему успевал. Да только вырастали у дракона, как в сказке и водится,

новые головы, и опять и опять прилетал он в заброшенный сарай.

Сказка сказкой, а жутко, дуром кричал Сашка каждую ночь. Будто бы его и впрямь

невидимый кто-то терзал. Корчился на соломе, как на сковородке червяк... Одно слово -

юродивый!

Продолжалась эта история не один десяток лет. Но вот сменился в подгорской церкви

священник - приехал на место старого молодой. Ох и невзлюбил новый священник

юродивого Сашку! Стал против него активную пропаганду вести. Сашка этот, дескать,

бесами одержим, большую беду на село навлечь может. Необходимо срочно прогнать его из

села.

Убедил, в конце концов, новый священник местных мужиков. Посадили они Сашку в

лодку, отвезли на другой берег Волги и там оставили. Иди, дескать, куда глаза твои глядят!

Отвезли мужики Сашку на самом рассвете. А на другой день, ближе к обеду, в

Жигулях землетрясение началось. И умудренные опытом старожилы такого землетрясения

не помнили. Словно бы чудовище какое под землею проснулось. Зашевелилось, заскребло во

тьме когтями, пытаясь сбросить со своего хребта толстые пласты земли!

Больше суток жигулевскую землю трясло. Поплыли тогда - куда деваться?
–

суеверные мужики за Сашкой. С новым священником и советоваться по этому поводу не

стали. «Это нам за Сашку наказание послано, -

рассудили.
– Испокон веков на Руси

юродивых не трогали, последним куском хлеба с ними делились».

Отыскали, слава Богу, за Волгой Сашку, привезли его обратно в село. И вскоре –

хотите, верьте, хотите, нет!
– землетрясение прекратилось. Уснуло под землей опасное

чудовище, перекипело, по непонятной причине, в своих безумных желаниях.

Дожил юродивый Сашка до девяноста с лишним годков. Даже у тех мужиков,

которые ему в сыновья по возрасту годились, давно уже кожа заголубела. Сидя на

завалинках своих домов, и жарким летом кутались они в овчинные тулупы. А Сашка, как в

детстве далеком, все босиком по снегу ходил!

Но вот настала такая ночь - Сашка первый раз в жизни дуром не кричал. Крепко, как

все, проспал короткую летнюю ночь. Вышел, чуть развиднелось, из сарая и смеется:

«Баста. Нет больше трехглавого дракона».

«Ты, что ли, Сашенька, его одолел?» - прыснули в кулак шедшие мимо бабы.

«Нет, не я: от старости умер!»

В тот же самый день сходил Сашка в церковь, помолился Богу и под вечер,

повалившись в мягкую дорожную пыль, умер. Народ его смерти ой как испугался. Ожидал,

конечно, что снова землетрясение начнется. Ан, нет: миловал Бог!

СУРОВАЯ НИТКА

Один монах, в самарском Никольском монастыре спасавший свою душу, писал иконы

не по указу начальства, а по веленью души. И всякий раз, когда над новой иконой

трудился, на потолок своей кельи частенько глядел.

Вот послушник один к нему и пристал: расскажи, мол, да расскажи, зачем на потолок

все поглядываешь?

Монах долго не соглашался свою тайну открыть, но однажды сдался послушнику.

«Ладно уж, завтра расскажу. Только принеси с собой суровую нитку, аршина три».

Сел монах на другой день писать икону, рядом послушника посадил. Одним концом

нитки себе кисть руки обвязал, а другим концом - ему.

Смотрит послушник, а вместо потолка над ним небо свой купол простерло. И ярко

светится в его вышине, на полпути к звездам, икона. Залюбовался послушник той иконой,

про все на свете забыл!

Потом враз все исчезло. Видит послушник, а икона, которую монах писал, уже

закончена. И очень похожей на ту, небесную икону получилась. Только рисунком не так