Сказы Капкыдадыча
Шрифт:
Наконец, воспользовавшись возросшим любопытством односельчан, Ефим Трофимович решил вновь подкатить на кривой. Выслушав путаные речитативы старика, облачённого “интересом народа”, Василий с неохотой проговорил:
– Следы в лесу лосиные. За сохатым волк приходил. Теперь лоси вглубь подались, и хозяин за ними.
Ефим Трофимович даже обмяк от неожиданности.
– К-к-какие лоси!? Да тут во всей округе лосей отродясь не было. Нешто так может быть?
Но Василий, не впустивший гостя даже на двор, уже затворил
Возмущённый столь непочтительным обращением, Ефим Трофимович до глубокой ночи вышагивал по своей маленькой светёлке, а когда успокоился, вдруг озарился смутной догадкой.
– Тут чё-то не чисто…
С этой поры он не выпускал деревенского приблуду из виду, контролируя буквально каждый его шаг.
Валька Федотов сидел возле телевизора и лениво слушал базлание ведущего популярного шоу про всякие проблемные семьи. Его мать, “Федотиха”, с соседкой Нюркой втихую квасили водовку на кухне и о чём-то вполголоса судачили. Валька их происки давно раскусил, но, впав в вялую хандру, продолжал бессмысленно пялится на черно-белый экран.
Дверь в сенках тихо скрипнула, и на пороге возник Ефим Трофимович.
– Доброго вечера, сударушки. Хлеб да соль!..
Гость попытался деланной весёлостью утаить свою озабоченность, чтобы избежать излишних расспросов. Захмелевшая Нюрка игриво подбоченилась и, забыв о сидящем в горнице Вальке, в тон Ефимовичу заголосила:
– А-а, вот и хахаль на огонёк! Слышь, Матвевна, а ты говорила, што на наши целки не найдётся нынче чьей-нибудь хотелки. А вот те женишок! Ой, да ты не смотри, Матвевна, что с Трофимыча песок сыпится, при хорошей-то бабе и пенёк сучками топырится.
Бабёнки зашлись в хохоте, но Ефим Трофимович в перепалку не вступил.
– Эта… Кланя, Валька твой дома?
Федотиха, заведённая подругой, попыталась выбраться из-за стола, однако, покачнувшись, бухнулась на место.
– А тебе на што мой Валька-то? Ра-а-абочий день кончился. Вишь отдыхаем… веселимся.
Из горницы показался Валька и снисходительно оглядел гостя.
– Чё те?
Ефим Трофимович сглотнул сухой комок в горле и проговорил с нервной хрипотцой:
– Пойдём-ка, паря, потолкуем. Не будем понапрасну мешать труженицам села… вечерять.
Уже не прощаясь, Ефим Трофимович покинул ненавистный ему дом. Валька Федотов с неохотой накинул полушубок, вышел следом.
– Ну, чё те? Никак на разборки позвал?
Ефим Трофимович подавил в себе свербевшее внутри раздражение.
– Ты, коли имеешь како-нибудь оружие, бери, и айда со мной, по дороге скажу.
Валька хмыкнул.
– Эвон чо! Я тебе што – шестёрка? Канай отсель, старичок, а то огорчу чем-нибудь тяжёлым.
Трофимович вздохнул.
– Не гунди, пацан, слышь, как собаки заходятся?
Валька было рыпнулся, но собачий вой донимал его уже второй день. С самой зоны их хвостатое племя он
– Ну, базарь, дедок. Если толково изложишь, уйдёшь отсюда целым.
– Чужак-то наш, Валя, не простой оказался… Гость у него оч-чень странный. Надо их обоих, голубчиков, успеть прищучить.
– Чё ты на него катишь? Никак срубить хочешь, что тот тя на толковище подсидел?
– Ты, Валя, свои зэковские замашки засунь куда подальше. Я таких героев за жизнь вдоволь насмотрелся. Если кишка тонка, так и скажи. Время дорого.
Валька снова рыпнулся, но очередная волна совершенно дикого собачьего воя заставила его остановиться.
– Ладно, дедок, пойдём, пощупаем твоего фраерка.
У столбушки ворот Ефим Трофимович подобрал своё старое охотничье ружьё и под ироничным взглядом Вальки спрятал его за полу.
– О, дедок, да ты без балды на разборки собрался. Ща-ас, верняк, всех замочим… при таких-то двух стволах.
Возле приземистой избёнки Никитина они остановились. Тускло светящиеся оконца были наглухо задёрнуты занавесками. Изнутри никаких звуков не доносилось.
Ефим Трофимович сдвинул ушанку набок и прислушался. Валька Федотов, несколько растерявший свой гонор по дороге, осторожно спросил:
– Ну, чего там?
– Чево, чево? Сам посмотри.
Старик вынул ружьё и двинул к воротам.
– Подожди-ка, дед, тут вот щелка есть. Дай я сперва посмотрю, партизанить потом будешь.
Пока Валька вглядывался сквозь найденную щелку в занавеске, Ефим Трофимович попробовал открыть калитку, но та была чем-то подпёрта со стороны двора. Краем глаза он заметил, как Федотов резко отпрянул от оконца и на корячках начал отползать от избы.
– Ты чо, Валёк, а?
Но тот сноровисто развернулся, и, уже не оглядываясь, кинулся прочь. Ефим Трофимович бросился следом. Федотова он нагнал уже возле его дома. Парень находился в невменяемом состоянии: глаза бегали, рот кривило от неконтролируемых судорог.
– Стый, слышь, оглоед, стый! Да куда ты, заполошный? Нешто в таком состоянии на глаза людям покажешься?
Но Валька ничего не соображал. Ефим Трофимович ухватил его за шиворот и силком потащил за собой.
– Во-от, а ты боялся.
После нескольких глотков самогона Вальке немного полегчало, и, хотя зубы выстукивали о края стакана неровные ритмы, в глазах появилась осмысленность.
– Ш-ш-то это было?!!
– А чё разглядел-то?
Вальку передёрнуло.
– Да морду… волчью, бля!
Ефим Трофимович усмехнулся.
– И-и, паря, а ты с кондачка хотел разобраться. Толковал же тебе: дело тут тёмное.
Валька отдышался и замотал головой, словно она у него отвязалась.
– Дак, Троф-фим-мыч, а чё ж волк-то… у эт-того хмыря… в избе…