Судьбу не предскажешь:то степь, то дорожка…Ходил пастухомказачонок Ермошка.У Каменной Бабы,уйдя за увал,и в червень, и в грозниктабун жировал.И стали упругими,быстрые кони,настигнут врагаи уйдут от погони.Старшины решили,как было и встарь,смотрины назначитьна месяц густарь.Богатые гостикатили в станицу,там брага хмелела,там жарили птицу.Потрескивал смачнобаран с вертела,и песня к шинкупростодушных звала.В станице казачьейзнал каждый ребёнок,что есть в табунезолотой жеребёнок.Он прыгал, веселый,на солнце горя.Не сыщешь подаркаценней для царя.В чулках и со звездочкойбелой во лбу,дразнил он князейи смущал голытьбу.Купцы за негоказакам обещалисто сабель булатных,две медных пищали.Посол от султанана торг приезжал,дарил турмалини украсный кинжал.Ермошка-пастух,и
оборван и тонок,кричал:– Не отдам,это мой жеребёнок!И видели все:пастушонок свистит —и ветром к немужеребёнок летит.И хлеб осторожноберет он с ладони,ведь светлую душу,чай, чуют и кони.Был писарь в насмешкеехиден и рад:– Ермошка с рожденьяслегка глуповат!Ить гол,как сокол,ни мошны,ни силёнок,а миру вопит:– Это мой жеребёнок!И все на дуванесмеялись толпой:– Ермошка, Ермошка,какой ты глупой!За нашу лошадкуи без базаровбухарцы отвалятдве тыщи динаров!Богатством и торгомустроена жизнь…Но Дуня шептала:– Ермошка, держись!Шинкарь кривомордился:– Странно, мол, странно!С нищим якшаетсядочь атамана.И у колодцевзудила станица:– Влюбилась в ЕрмошкуДуняша-юница!Вина на отцеза такое вдвойне,все днипропадает она в табуне.С гривой игривой,копытами звонок,резвился в степизолотой жеребёнок.
Цветь третья
Сказитель в побаскуприносит опаску:найдётся ли клади живая вода?Когда у шинкамир устраивал пляску,в степи суховейнойслучилась беда.Гонец прискакал,с горя белый как мел:конёк золотойв табуне охромел.Будь прокляты триждыво веки вековковарные норыкротов и сурков.Никто виноватыхв тот день не искал,конёк оступилсяи ногу сломал.Злорадно промолвилшинкарь у плетня:– Коль ногу сломал,то не будет коня!Конину, однако,и я не терплю,но шкуру яза два алтына куплю.И печень сгодится,пойдёт селезёнка…Ну, кто для меняобдерёт жеребёнка?Уж очень лениваянаша страна,я ставлю охотникучарку вина!И взвился Ермошка,от гнева горя,и начал нагайкойхлестать шинкаря.И все хохотали:– Забава, забава…Но разве на этоимеет он право?Ермошку схватили,и руки скрутили,и привязалик чугунной мортире.А торг пораспался,и не было гонок,лежал в ковыляхзолотой жеребёнок.– Зарежьте! —угрюмо решил атаман.Продайте татарам егона махан.Но Дуня заплакала:– Смилуйтесь трошки.Не режьте жеребчика,Ради Ермошки!Знахарка развеетбольшую кручину,к ноге поломатойпривяжет лучину.И, встав на колени,пропела девчонка:– Авось и срастётсянога жеребёнка.Шинкарь суетился:– У девочки хворь…Шипел атаман:– Ты меня не позорь!Но все согласились,бубня свысока:– Подарим Ермошкеурода-конька!
Цветь четвертая
Не ведал и тот,кто с прозреньем знаком,что был жеребёнокволшебным коньком.У Каменной Бабы —полынь и увал…Ермошка, горюя,судьбу проклинал.Но бурка упалаиспуганно с плеч,услышал Ермошкапредивную речь.Сказал жеребёнок:– Ты зря возроптал,я трудным урокомтебя испытал.Я знаю, где клад,где живая вода…Тебя я не брошу,мой друг, никогда.Могу раздобытьи смолу-мумиё,исполню любоежеланье твоё!За это останусьнавечно хромым,но будет счастливыми хлеб твой, и дым.И радостно было,и страшно немножко,не очень-то в чудоповерил Ермошка.Ответил Ермошка:– Подай мне парчу,и к Дуне поскачем,жениться хочу!Заржал жеребёнок:– Садись на меня!И вмиг превратилсяв большого коня.Помчался Ермошка,как через конвой…Станица смеялась:ведь конь-то хромой!Принёс атамануЕрмошка парчу:мол, сватаю Дуню,мне всё по плечу.Скрутил атамансвой воинственный ус:– Ты, вижу,казак настоящий, не трус!Но знай, Ермолай,что мешает загвоздка:ползёт к нам с востокаордынское войско.Найди, друг, ватагу,врагов уничтожь.За это я дам тебе,что токмо хошь!Ермошка конюрассказал про беду.Мол, как одолею язлую орду?А конь отвечал:– Не горюй, не горюй…При западном ветрена палец поплюй.У Каменной Бабызажги сухотрав,и сгинет орда,в том пожаре упав.И юность на подвигЕрмошку бросала,И сыпало искрыказачье кресало.И долго в станицедивились тогда:сгорела в степипри походе орда.
Цветь пятая
Ермошка спешилк атаману не зря,посватался к Дунесынок шинкаря.И, хитрый и наглый,он, ластясь, не вдругподнес атаманудукатов сундук.Глядел
атаманраздраженно в окошко:шел свататься к Дунепаршивый Ермошка.Икнул атаман:– Я тебя поджидал,но долго ты оченьорду поджигал.Мабуть, понапраснубыла и тревога.Пожар был от молнииили от Бога.Ты молод, Ермошка,но явно шельмец.Уж пас бы по наймуотару овец.И конь у тебянеказистый, хромой.Проваливай лучшеобратно – домой.Ведь взял я за Дунювеликий заклад,а ты – голутва,сирота, не богат.Отдам тебе Дуню,клянусь на святых,но токмоза два сундука золотых!А нрав мой свирепыйокруге знаком…В чулане Дуняша сидит,под замком.Увидеть невестуне мысли пока.Неси мне червончики,два сундука!
Цветь шестая
С нашестов на сонпетухи прокричали,конь видит Ермошкув житейской печали.Лежит на соломеЕрмошка, сопит,не слушает постукилёгких копыт.Соседка в конюшнюнесёт простоквашу,кусок осетрины,овсяную кашу.Ермошка, как мёртвый,зрачками – в насест,не пьёт простоквашуи тюрю не ест.Должно быть, не сталони злости, ни сил…И конь встрепенулся,тихонько спросил:– Не хочешь ты житьв эту чёрную ночь?А может, я чем-тоспособен помочь?Ермошка вздохнул:– Задавила тоска…червонцы потребны мне,два сундука!Такое сокровищеты не найдешь,главенствуют в миребогатство и ложь.Конь стукнул копытом:– Вот здесь и копай!Тут скрытно устроилбашкирин Сибай.Ермошка лопатойотбросил навоз,копнул, удивился,по коже – мороз.Лежали в конюшнебезвестно, века,цесарки с динарами,два сундука.Синели сапфиры,алели рубины,сверкали алмазы,как слёзы невинны.Дремал изумруд,ни о чём не жалея,и кольцы рабынь,и цариц ожерелья.И те сундукииз латуни чеканнойнести не смогли быи великаны.Ермошка бегом к атаману:– Идём!Ведь два сундукане поднять и вдвоём!Разлука кусает меня,как змея…Но где моя Дуня,где радость моя?Сорвал тесаком онс кладовки замоки мёртвую Дунюувидел у ног.Не видеть ей солнца,Ермошку-орла —от горя в темницеона умерла.А конь в это времястремительней стрел,храпя, за живоюводой полетел.Но люди у сказкиспросили тогда:– В какой же криницеживая вода?И каждого ль ждётв этой жизни с пеленокна трудной тропезолотой жеребёнок?
История Магнитки
I. От былин и легенд к истории(1245–1743 гг.)
Если они умолкнут, то камни возопиют.
Евангелие
С чего начиналась Магнитка? С казачьих былин о Гаркуше и Гугне? С упоминания горы Магнитной в 1245 году монахом Иоанном де Плано Карпини? Или с возникновения в 1743 году казачьей станицы Магнитной? А может быть, Магнитка начиналась с ленинской статьи «Очередные задачи советской власти», написанной в 1918 году? Ведь именно тогда, 20 апреля 1918 года, ВСНХ выделил на проектирование новых заводов восемь миллионов рублей. И осенью 1918 года проект магнитогорского завода был подготовлен в чертежах и экономических выкладках томским инженерным обществом. Осуществлению тех планов помешала Гражданская война.
В Магнитогорске днем рождения города объявлена условная дата – 30 июня 1929 года, день прибытия первого пассажирского поезда. Но нельзя считать этот вопрос решенным окончательно, «на веки веков». Живуча у нас пока еще политическая вульгаризация истории, попытки вести отсчет времени обязательно с красного флага, первой пятилетки, каких-то советских декретов… Не все относятся к истории, однако, так пренебрежительно и ограниченно. Например, Челябинск, возникший почти в одно время с казачьей станицей Магнитной, отметил недавно с заслуженной гордостью свое 250-летие. В нашем городе эту дату отнесли только к возникновению казачьей станицы.
Разумеется, что можно считать днем рождения Магнитогорска 30 июня 1929 года… Но тогда следует уточнять: день рождения индустриальной Магнитки! Причины для этого тоже основательны – качественный скачок в развитии. Перелом, выраженный более ярко, чем в судьбе упомянутого Челябинска. Но нельзя терять надежды и на то, что общественное сознание вырастет, объективизируется, и мы будем считать 1743 год годом рождения Магнитки, а не казачьей станицы.
Родина, земля, дом, семья, мать, история отечества… Эти живые, емкие и золотые, по существу, понятия в сердце, в душе каждого человека, гражданина. Человек не может жить полноценно на земле, исторически пустынной. Если первопроходец осваивает даже окраины и дебри, где не ступала нога соотечественника, связь с родиной не теряется. Мы и в самых глухих местах ощущаем единство с историей своей страны от древнего Новгорода, княжеского Киева, Москвы, от событий, далеких от современности.
«Первые главы истории Магнитки, они не изданы», – написал в 30-х годах Виктор Шкловский – по личному поручению Максима Горького, в замысле создания «Истории фабрик и заводов СССР». Сама по себе причастность В. Шкловского к работе над историей Магнитогорска украшает наш город.
В. Шкловский, а позднее А. Кондаков в книге «Стальное сердце Родины» не удержались от соблазна заявить с первых строк, что гору Магнитную упоминал в 1245 году итальянский монах Иоанн де Плано Карпини. Римский папа Иннокентий IV действительно посылал в стан монголов с миссионерскими и разведывательными целями своего посла, одного из основателей монашеского ордена францисканцев Джиованни дель Пьяно Карпине (латинизированная форма имени – Иоанн де Плано Карпини). Отважный монах совершил труднейшее и опаснейшее путешествие, побывав в ставке Батыя, затем – Гуюка. Но путь в Центральную Монголию у него пролегал через Хорезм, Семиречье, Тарбагатай. На тысячу верст южнее от наших мест. С очень незначительной долей вероятности можно допустить, что монах слышал рассказы именно о горе Магнитной. А если речь шла все же о горе Магнитной, то сведения остаются и при этом на уровне легенды, пересказа.
Железная гора упоминается в географическом отношении более определенно и в былине о казаке Гаркуше – самом поэтичном сказании, эпосе нашего края. Содержание былины традиционно для русского фольклора: переплетение сказочного с реальным. Казак Гаркуша якобы принимал участие в битве с Мамаем. После победы над ордой князь Дмитрий приглашает ватагу Гаркуши для службы в своей дружине. Но Гаркуша уходит на Яик, осмеяв и обидев перед этим Дуню – колдунью, которая пыталась его приворожить. Дуня прокляла казаков, напророчив им всем гибель, а Гаркуше – муки в слепоте. Атаман Гаркуша побеждает на Яике трехглавого Змея, но с волшебной помощью Дуни. Счастливая и благополучная жизнь казаков на Яике прерывается, однако, нашествием Тимура. Казаки почти все погибают, а Гаркуше враги «повыбили очи стрелами». Евдокия выносит любимого с поля боя, но сама вскоре умирает от горя, «от вины за свое проклятие». Гаркуша живет слепым гусляром. Живет долго, сто сорок лет, до прихода Гугни.