Сказы
Шрифт:
Все согласились с Михаилом Ивановичем. Перед каждым становился яснее путь.
Вдруг до вязочек ушанки на голове у Веньки дотронулся Михаил Иванович:
— Забывать также не следует, что вот и этим молодым рукам надо скорее дать больше опыта. Надо заботливо растить молодых мастеров, они наша надежда, будущее страны.
В тот день, кажется, у каждого силы втрое прибыло. Обещали ткачи Михаилу Ивановичу доброй работой любовь свою к советской отчизне подтвердить.
Слово свое они сдержали.
До ворот всей фабрикой провожали дорогого гостя. Как вышли вместе с
Когда Михаил Иванович садился в машину, — народ-то с этой стороны, а дверца открыта с другой, — вдруг набрался Венька смелости, шмыгнул к машине, протянул руку:
— До свиданья, Михаил Иванович! Спасибо вам, что приехали!
Михаил Иванович пожал Веньке руку, как большому. И покатилась весело машина. Венька руку-то проворно сунул под ватник, приложил горячую ладошку к сердцу, словно тепло дорогой руки хотел сохранить. Засияли глаза у него, оглянулся он еще раз да как припустился бежать к ткацкой, а за ним кинулся Аксютка Малышев, чумазый, словно галчонок, ученик из слесарной.
— Венька, Венька, покажь: чего это он тебе дал? — догоняет и кричит Аксютка.
Нагнал. Остановились. Запыхались, никак не отдышатся.
— Чего это у тебя?
— Ничего.
— Ну, да! Не сказываешь, таишь…
— Честное слово, ничего нет!
— А покажи руку, чего ты прячешь?
— Э, не покажу, — спохватился Венька.
— Тогда хоть скажи: чего?
— Золотой ключ он мне подарил, такой чудесный ключ — к каждой гайке подходит, любой станок им починишь. А у тебя, Аксютка, нет такого ключа. Эх, недогада, попрощался бы за руку с Михаилом Ивановичем, глядишь, и ты бы от него такой же ключ получил!
— Полно тебе! — проворчал Аксютка.
Венька нахлобучил до бровей шапчонку на Аксютке и шмыгнул в дверь. Аксютка поправил шапку; Веньки перед ним как и не бывало. Венька такой ли складень на разные хорошие выдумки. Бежать за ним в ткацкую некогда, пора возвращаться к себе в слесарную.
Так он и не показал золотого ключа Аксютке. Инда блеск у того в глазах, — все это от любопытства. Вот такой бы ключ да Аксютке в руки, а руки у него не крюки, со смекалкой.
Пошел Аксютка в слесарную, сам думает: «Пожалуй, верно говорит Венька. Все возможно, что на самом деле Михаил Иванович подарил Веньке какой-нибудь чудесный инструмент. Хотя, может, ключ-то и не золотой, но из наилучшей стали и самой прочной закалки. Дороже всякого золота то, что попал-то он в руки Веньке из рук самого Михаила Ивановича. Он знает все наши первоклассные заводы, где изготовляются лучшие инструменты. И в инструментах он лучше всякого инженера разбирается, сам работал когда-то слесарем. Он везде бывает. Вот приехал же к нам на фабрику!»
О замечательной жизни Михаила Ивановича Аксютка и сам читал и беседу слушал в красном уголке.
Работает Аксютка, сам все на часы поглядывает. Хочется ему поскорее встретить у ворот Веньку после смены, узнать доподлинно, что за вещицу таит Венька у себя под ватником.
Вот встретил он Веньку вечером у ворот.
— Вот он! Теперь покажешь, — схватился Аксютка за карман.
— Э,
Опять ничего не выведал Аксютка. Вскорости, в обед, пока Венька столовал, Аксютка пробрался к его инструментальному ящику, громыхал, громыхал инструментами, а диковинки так и не отрыл.
Той порой среди мальчишек-то пошло гулять по фабрике, что действительно Михаил Иванович подарил Веньке Обручеву золотой ключ. Другие мальчишки тоже рылись в ящике у Веньки, но ничего не нашли.
У Веньки дело с каждым днем лучше да лучше. Он за помощника мастера обихаживал двадцать два станка, да его товарищ Славка Гребнев столько же. Обоим по пятнадцать лет недавно сошлось. Оба только осенью пришли из ремесленного. Уступил им свой комплект Арефий Арефьевич Когтев, а сам ушел на фронт.
Мастерство-то, вестимо, славится не бородой, бывает, что и молодой мастер не уступит старому, но практику надо пройти.
После приезда Михаила Ивановича, с того дня, работа у Веньки так сама от рук и отлетает. За что он ни возьмется — всякое дело его слушается. Сначала они шли со Славкой наравне, а потом стал отставать Славка. Но тоже прилежный, не назовешь парня печегнетом. Но сколько он ни старается, нет ему той удачи. А Веньке, кажется, она сама ложится в его счастливые руки. Нет удачи — нет и того почета от ткачих помощнику мастера.
Где же загадка? Годов обоим поровну, руки у обоих одинаковы, за одной партой сидели в ремесленном, друзья закадычные. А вот поди ж ты, нет одному отличья, а к другому так и валит. Что же за гайка такая упрямая?
Вызвал Венька своего дружка на соревнование. Месяц прошел, стало ясно, что Венька обогнал своего соседа.
Заявление о приеме в комсомол вместе подавали. Призадумался Славка: мол, как же это я так отстал? Из-за кого? Ведь могут и в комсомол не принять.
А когда Славка о ключе золотом помянет, Венька только усмехнется и тут же разговор переведет на другое. Тоже, видно, парень себе на уме, своей честью дорожит.
Сколько ни бился Славка, но так и не догнал Веньку. Только бы им поравняться, а Венька уж на шажок вперед шагнул. Ткачихи соседние нет-нет да и подденут своего молодого помощника мастера:
— Что же это вы, Всеслав Иваныч, отстаете на ступенечку от сверстника Венедикта Захарыча? Ты сними чертежик с его золотого ключа да порадуй нас и себя. Ведь когда у тебя плохо дело клеится, и нас досада берет. Вон венедиктовы-то работницы нет-нет и подтрунят над нами, что, мол, мы не торопко спешим…
Горько Славке. Но чем оправдаться? Чем он порадует ткачих? Что скажет в свое оправдание?
Стал Славка попристальнее приглядываться к каждому повороту товарища, к каждому его движенью за работой. «Ага, — думает он, — ключ-то ключом, но, кроме ключа, у Веньки еще секрет есть».
Как-то пришел Славка в расстроенных чувствах принимать смену. Начали работать. Прямо наказанье, незадачливый день: то одна ткачиха кличет к себе — станок разладился, то другая. А там, глядишь, у третьей сразу пара отказалась. Минуты спокойной нет. Бегал, бегал он, рубашка взмокла, закружился, из сил выбился.