Скеллиг

Алмонд Дэвид

— Чем не скамейка? — довольно сказал он.

Плиту и листы фанеры он отнес к гаражу, но внутрь не затаскивал.

Потом он вдрут подмигнул:

— Пойдем, посмотришь, что я нашел.

И подвел меня к самой двери.

— Зажми-ка нос, — предупредил он и, нагнувшись, принялся разворачивать газетный сверток — Готов?

Там были птицы. Четыре птицы.

— Нашел их за камином. Наверно, попали в дымоход, а вылететь не смогли.

В трех я по оперению узнал голубей: серенькие, с белой

подпушкой. Четвертая тоже походила на голубя, только черного.

— Эту я нашел последней — под кучей сажи и пыли.

— Это тоже голубь?

— Да. Просто на него долго сыпалась всякая дрянь из дымохода.

Папа взял меня за руку.

— Потрогай их, не бойся.

Он провел моей рукой по боку мертвой птицы. Она была твердая, как камень. Даже перья были как камень.

— Они так долго там лежали, что превратились в мумии.

— Прямо как каменные.

— Верно. Каменные.

На кухне я первым делом вымыл руки.

— Денек хорошо прошел? — спросил папа.

— Да. Лики и Кут сказали, что, наверно, приедут ко мне в воскресенье.

— Замечательно. Значит, с автобусами ты разобрался?

Я кивнул.

— На той неделе я тебя, может, и на машине подкину, — сказал папа. — Сперва здесь утрясем чуть-чуть.

— С дорогой все нормально. Миссис Дандо спрашивала про девочку.

— Надеюсь, ты сказал, что все хорошо?

— Конечно.

— Замечательно. Возьми себе колы, бутерброд, короче — что найдешь. А когда мама вернется, будем пить чай.

И он ушел наверх, в душ.

Я смотрел — сквозь садовые дебри — в дальний конец сада. И ждал, чтобы в трубах запела вода из папиного душа. Потом я схватил с кухонной полки фонарик. Руки мои дрожали. И я понесся — мимо Эрниного унитаза, мимо плиты, мимо дохлых галубей. У гаражной двери я включил фонарик. Вдохнул поглубже и на цыпочках вошел внутрь. Снова паутина, снова пыль, снова ощущение, что все это вот-вот рухнет мне на голову. Кто-то шебуршился, царапался по углам. Я пробирался среди мусора и обломков мебели, а сердце чуть не выпрыгивало у меня из груди. Я обзывал себя балдой, тупицей, лунатиком. Он же мне примерещился, и больше я его никогда не увижу.

Но я увидел.

Глава 7

Я лег пузом на трухлявый буфет, посветил. Вот он. Даже с места не сдвинулся. Он приоткрыл глаза и тут же прикрыл их снова.

— Опять ты, — сказал он надтреснутым, скрипучим голосом.

— Что ты тут делаешь? — спросил я шепотом.

Он вздохнул, словно я его до смерти утомил.

— Ничего, — проскрипел он. — Ничего, ничего. И еще раз — ничего.

По его лицу карабкался паучок. Он поймал его двумя пальцами и сунул в рот.

— Сюда скоро придут выгребать мусор, — сказал

я. — И вообще этот сарай может рухнуть.

Он снова вздохнул.

— У тебя есть аспирин? — спросил он вдруг.

— Аспирин? Таблетка?

— Ладно, не важно.

Кожа на его лице иссохлась, точно штукатурка. Черный костюм висел мешком, потому что тела на костях вовсе не было.

Сердце мое бухало, как колокол. Пыль забила ноздри, попала в горло.

Я стоял, закусив губу, и не сводил с него глаз.

— Ты ведь не Эрни Майерс? — осторожно спросил я.

— Я? Этот старый козел? Тот, что кашляет, аж нутро наизнанку выворачивает, и харкает на все вокруг?

— Простите, — пробормотал я.

— Что тебе нужно?

— Ничего.

— А аспирин у тебя есть?

— Нет.

— Премного благодарен.

— Что вы будете делать? — спросил я. — Отсюда скоро все вынесут или все рухнет. Что вы станете де…

— Ничего. Поди прочь.

Я прислушался. Пока меня вроде никто не хватился.

— Вы можете перебраться в дом.

Он издал смешок, хотя даже не улыбнулся.

— Уходи, — прошептал он.

Снял дохлую муху с лацкана пиджака и отправил в рот.

— Может, вам чего-нибудь принести? — спросил я.

— Аспирину, — проскрипел он.

— А поесть чего-нибудь хотите?

— Двадцать семь и пятьдесят три.

— Что?

— Ничего. Убирайся прочь.

Пятясь, я выбрался на улицу. Счистил с себя пыль, паутину и мух.

Папа все еще маячил за матовым стеклом ванной комнаты. Наверно, распевает «На синих холмах Дакоты».

— Это ты недавно переехал? — раздался незнакомый голос.

Я быстро обернулся.

Над задним забором торчала голова. Девчонка.

— Ты, что ли, сюда переехал? — спросила она снова.

— Да.

— Меня зовут Мина.

Я таращился на нее и молчал.

— Ну? — выжидающе произнесла она.

— Что ну?

Она прицокнула языком и сказала нараспев, чуть скучающим тоном:

— Я — Мина, а ты…

— Майкл.

— Ну вот и хорошо.

Ее голова исчезла за забором, и послышался громкий шлепок подошв об утоптанную землю тропинки, что тянулась вдоль всех домов.

— Приятно познакомиться, Майкл, — сказала из-за забора. И убежала.

Глава 8

Выйдя из душа, папа со стоном признался, что в доме нет ни хлеба, ни яиц, ни… Вдруг его осенило:

— Придумал! Давай закажем еду в ресторане.

И тут меня тоже осенило.

Китайский ресторан был совсем рядом, за углом, и папа обзавелся меню еще в день переезда.

— Закажем к маминому приходу, — продолжал папа. — Что ты предпочитаешь?

— Двадцать семь и пятьдесят три.