Скидамаринк
Шрифт:
Калифорния, «Майкро-Глобал»
24-03 12-04 03-01 29-02 15-06 12-05 18-03 09-07 Скидамаринк
– Подождите, почему именно слово «Майкро-Глобал»? – спросил Витторио, – ничего не указывает, что именно это слово скрывается под цифрами 1824-89.
– А что еще это может быть? Чек на эту сумму подписан «Майкро-Глобал».
– Разумно, – согласилась Барбара.
– Ну ладно, – сказал Витторио неуверенно.
У меня тоже оставались сомнения на этот счет.
Для успокоения совести. Барбара решила проверить в электронном справочнике, какие предприятия были у «Майкро-Глобал» в Калифорнии.
– Итак, Тео, – обратился ко мне Джемерек, – мы остались вдвоем, кто не знает, какая часть сообщения ему предназначена.
– Хотите совет? Начните размышлять о песенке.
Было уже 23 часа, но никто не хотел подниматься к себе в комнату. Мы боялись оставаться наедине со своими страхами, и должны были дальше разбираться в этом деле. Оставшуюся часть вечера мы провели на кухне за бутылкой Сан-Пелегрино (мы выпили слишком много алкоголя за последние два дня). Поджарив несколько кусочков хлеба, Магнус спустился в подвал, пообещав вернуться с безалкогольным сюрпризом. Он вернулся пять минут спустя, держа в руках цилиндр двадцати пяти сантиметров в высоту и пятнадцати сантиметров в диаметре, обернутый в бело-голубое полотенце. Он аккуратно поставил свое сокровище на стол и убрал полотенце. Я ожидал чего угодно: ядерную боеголовку, банку с эмбрионом пришельца.
– Сыр, – сказал я, выдохнув.
– Да, – сказал он с гордостью, поглаживая сухую серую корку. – Стилтон, лучший английский сыр, я получаю его из лучших погребов Лестершира.
– И что вы собираетесь с ним делать? спросила Барбара с отвращением.
– Тупица! возмутился Магнус. – Пробовать, конечно! Производство этого вида сыра началось в 1730 году, – объяснял он, отрезав 4 больших куска и положив их на красивые фарфоровые тарелки. – В XVIII веке его подавали со старым портвейном в гостиных или курительных комнатах среди мужчин, естественно. Но вы можете остаться, моя дорогая, мы ни в коем случае не хотим лишиться вашей компании.
Он протянул каждому свою тарелку, а также несколько зажаренных тостов.
– Насладитесь текстурой: мягкий, гибкий, с сине-зелеными прожилками, сыр, который созревал в течение 6 месяцев в сыром подвале.
– Я чувствую отвратительный запах земли, – сказала Барбара, заткнув нос.
– Будучи приверженцем органических продуктов, вы должны были оценить, – сказал я, – коровье молоко, в нем полно питательных веществ: кальций, фосфор, белки
– Но вы забываете, сколько там липидов. Вы знаете о том количестве жира, который вы собираетесь проглотить? И помимо этого, жиры нарушают пищеварение и способствуют повышению уровня холестерина. И я даже не говорю о тех рисках, связанных с возможными болезнями животных.
Витторио и Магнус уже наслаждались сыром и не стали спорить с молодой женщиной. Я попробовал, в свою очередь, вкус оказался сладковатым и немного острым, но более мягким, чем французский рокфор.
– Это великолепно! воскликнул священник. Но просто грех пить минеральную воду после него.
– Вы правы, – ответил Магнус, доставая бутылку шерри. Барбара и я отказались от алкоголя.
– Боже! воскликнул Магнус, чокаясь со священником, – поможет нам, если существует.
– Наука! ответил уже изрядно выпивший Витторио.
– Бог и наука! Между ними всегда неприязнь.
– Почти война, – поправил Витторио.
– И все же, все могло бы быть гораздо проще, – улыбнулся ученый.
– В какой степени? спросила Барбара, кипятя воду для своего напитка.
– В той, что наука никогда не опровергала существование Бога, просто она не использует его как объяснение всех явлений.
– То есть вы хотите сказать, что наука изучает законы устройства мира, отрицающие его божественное происхождение, но при этом не отрицает самого Бога?
– Именно, – кивнул головой Магнус.
– Эта позиция кажется противоречивой, – сказала Барбара.
– Вовсе нет. Редко можно найти ученых-атеистов.
– Среди них мало набожных католиков, – я попытался вспомнить знакомых ученых, с которыми когда-либо встречался.
– Да, скорее что-то среднее.
– Это и ваша позиция?
– Да, также как и Эйнштейна, – с гордостью ответил Магнус.
– И что он говорил по этому поводу? – поинтересовался Витторио.
– Для него не существовало четких границ между наукой и религией. Чтобы объяснить законы, которые управляют миром, нужно предположить, что существует определенный порядок во всей вселенной, и что существует некая высшая сила, которая является одним из создателей это вселенной.
После такого аргумента, Витторио проникся еще большим доверием. Для него в этот период сомнений в своей вере, слова Магнуса стали в своем роде приободрением.
– В любом случае, продолжал он, – несмотря на то, что наука очень сильна, религии не стоит беспокоиться: когда наука исключит Бога из своих гипотез, она уже никогда не сможет опровергнуть божественного существования.
– Наука никогда не сможет дать ответы на вопросы о смысле жизни и морали, – сказал я.
– Да, и хорошо, что так, – ответил ученый.
После этих слов все пошли спать, ночь не будет долгой, если мы хотели распутать все нити этой истории.
Небо было ясным и голубым, как море, когда я открыл окно рано утром на следующий день. Легкий западный ветер, который бывает вблизи береговой линии, освежил воздух. Я быстро принял душ и постучался к Барбаре.
– Кто там? спросила она.
– Моми, – ответил я глухим голосом.
Она потянула замок и слегка приоткрыла дверь.
– Что это? спросил я, увидев ее лицо, покрытое какой-то зеленной массой.
– Маска из глины, чтобы кожа оставалась подтянутой, ответила она.
– Понятно, вы позволите мне войти?
– Я не могу, я не в подобающем виде, – ответила она с улыбкой.
– Я хочу посмотреть!
– Вернитесь через десять минут с завтраком, – сказала она, томно хлопая ресницами.
Затем она закрыла дверь.
Я спустился на кухню, приготовил кофе, выжал сок из апельсина и насыпал две миски хлопьев. В холодильнике я нашел отложенные Барбарой продукты для ее напитка. Я достал бутылку соевого молока (на самом деле отвратительную смесь из соевых бобов и воды, лишь цветом напоминающую молоко) и налил немного в стакан. Я также отрезал несколько кусочков хлеба и поджарил яйца с беконом, чтобы послушать, как Барбара возмущается по поводу животного жира.