Скиф-Эллин
Шрифт:
Заметив пожар у горы Микеле, оставленные в нашем лагере подожгли заранее приготовленный костер, ориентируясь на который мы благополучно вернулись домой. Потерь не было, если не считать сломанную руку при падении с трапа триеры. Добыча была, конечно, не ахти, зато повеселились. В ближайшие дни будет, о чем поговорить, над чем посмеяться.
О ночной вылазке я не доложил Эригию. Славы и наград нам не добавит, а вот добычей наверняка предложит поделиться. Пусть, как и финикийцы на службе у персов, думает, что триеры сжег злой дух или бог смерти. Наверняка пострадавшие уже придумали версию, почему он рассердился на них. В персидском флоте и армии не меньше, чем у нас, жрецов, прорицателей, толкователей и прочих шарлатанов.
22
Осадные орудия —
Я стою на плоской крыше двухэтажного дома метрах в трестах от этих стен. До меня доносится грохот ударов и изредка порыв ветра швыряет в лицо горстку мелких серовато-желтых пылинок. Рядом со мной стоят Битюс и несколько старых уважаемых бойцов. Менее уважаемые разместились на крышах домов позади нас. Бессам работа македонских саперов в диковинку, смотрят с открытыми ртами, как маленькие дети мультик по телевизору. Саперы пообещали, что к обеду, самое позднее к началу сумерек проломят стены. Обед уже прошел, пара узких проломов уже есть, так что через час-другой пойдем на штурм. В первой волне ломанутся наемники, фракийцы и иллирийцы. Во второй — греки. Македонцы подтянутся, если мы не справимся. Обычная практика — бросать в атаку первыми чужаков-союзников. Мы не в обиде. Ясно, что сопротивление будет слабым. Во Внутреннем городе сидят только те, кому по разным причинам противопоказано встречаться с Александром Македонским, причем профессиональных воинов среди них, тех, кто будет сражаться до последнего, всего сотни три. Это греки-наемники, по какой-то причине не ушедшие с Мемноном. Зато первым достанется самая ценная добыча. Я объяснил бессам, что брать в первую очередь — драгоценные камни, золото и серебро. Их легко спрятать. Я не собираюсь отдавать всю добычу Александру Македонскому, а взамен получить от него дешевые крохи, потому самое ценное распределит между земляками. Честными мы будем только между собой, членами отряда. Десятую часть получу я, три доли — Битюс, а остальные — по одной.
С Эригием тоже больше не делимся. Пусть ему отстегивает царь. У нас теперь новый покровитель — Парменион, командующий правым флангом. Ему понравилась работа моего отряда во время сражения на реке Граник, особенно моя стрельба из лука. Во время перехода к Сардам Парменион на привале пригласил меня в свой шатер, довольно убогий для командира такого ранга. Хорошим в шатре было только красное вино, местное, как он сказал, но с необычным кисло-сладким вкусом, я впервые такое пробовал. Поскольку вино сейчас делают в глиняных пифосах и амфорах, оно быстро скисает. К тому же, на обожжённой глине часто образуется плесень, благодаря которой вино превращается в уксус. Поэтому бедняки разводят вино водой, часто морской, которая перебивает кислый вкус, а богачи — мёдом, из-за чего получается крепленное вино, типа портвейна. Парменион угощал меня обычным вином, не скисшим, несмотря на жару, не потерявшим приятный вкус и аромат. Как мне сказал македонский военачальник, вино это стоит в четыре раза дороже обычного, но ему подарили пару амфор. Пили мы из бронзовых кубков с барельефом из нескольких подвигов Геракла. Этот маньяк стал для греков и их соседей образцом для подражания и источником вдохновения для художников и ремесленников. Не знаешь, что изобразить, малюй Геракла. Парменион расспросил, кто я и откуда. Я рассказал байку, в которую начал уже и сам верить, порадовав старика знатным происхождением. Он тоже из знатного македонского рода, родственного царскому. Впрочем, в маленькой Македонии вся знать, кроме получивших землю от царя Филиппа — родственники Аргеадов.
Я замечаю, что в западной части стены пролом уже настолько широк, что может пройти человек, решаю:
— Пора нам выдвигаться.
Основные силы атакующих собраны напротив ворот и восточной части стены. Ворота всегда наиболее привлекательны, потому что кажется, что проход шире и прорваться легче, но на самом деле там обычно самая сильная защита. На счет восточной части, наверное, думают, что возле порта расположены
Возле главных ворот уже шел бой, когда мы подошли к самому западному пролому, на подступах к которому надо было преодолеть большие обломки крепостной стены, темные с внешней стороны и светлые, я бы даже сказал, празднично-свежие с внутренних. Защищал проход отряд из горожан-ополченцев, человек двадцать пять. Командовал ими старик с косым шрамом через все лицо, видимо, бывший солдат. Я не стал убивать его. Отбив копье и сблизившись вплотную, ударил верхним краем своего щита под подбородок старику и услышал, как клацнули зубы, которых во рту его осталось не больше десятка. Несмотря на отсутствие сахара, с зубами сейчас у многих большие проблемы. Зато научились делать зубные протезы. Богатым — из золота, а тем, кто не мог себе позволить такую роскошь, вставляли чужие зубы, закрепленные медной проволокой. Вторым ударом щита я оттолкнул оседающего старика, а потом саблей отрубил правую руку с коротким мечом, которая принадлежала рослому горожанину в надраенном до блеска шлеме аттического типа. Наверное, грек-мигрант. Его добил копьем кто-то из бессов, следовавших за мной. До третьего не успел дотянуться. Пухлый коротышка в стеганом доспехе и шлеме беотийского типа довольно резво отпрыгнул назад, развернулся и, потеряв шлем, рванул по улице так быстро, что вряд ли бы его догнал конный. Бессы добили остальных защитников, после чего мы неспешно пошли по улице вслед за убегающим.
Все дома на этой улице были двухэтажные. Различались только размером двора и сада. Чем дальше от пролома, тем большую площадь занимало жилище богатого милетянина. Дойдя до воистину большого, я решил остановиться, дал команду бессам занимать соседние дома и действовать быстро, потому что желающих пограбить из расчета на один дом будет намного больше, чем в Фивах.
— В первую очередь берите и прячьте самое ценное, — напомнил я. — Остальное пакуйте и складывайте на виду.
Мы со Скилуром, который во время боя находился в тылу отряда, а потом догнал меня, зашли во двор, на воротах которого была нарисована богиня Афина с золотым копьем в правой руке и золотым щитом, прислоненным к левой ноге и поддерживаемым левой рукой. Скорее всего, здесь живет грек. По распространенному мнению грек в городах Малой Азии может быть только богатым, если он не солдат-наемник, то есть, неудачник. В данном случае, судя уже по размеру дома и двора, мнение было верным. Слева от ворот под навесом из камыша стояли два белых жеребца с небольшими черными пятнами на крупе, наверное, братья или отец и сын. Добыча, конечно, ценная, но ее сразу отберут.
— Оставь их, — говорю я Скилуру, для которого нет ничего более ценного, чем хороший конь.
В доме прохладней, из-за чего мое тело под доспехом сразу покрывается потом. В первой комнате сидят на мраморном полу у стены две молоденькие рабыни, причем одна чернокожая, и сухощавый и длинноносый раб лет тридцати, скорее всего, семит. Девушки испуганно наклонили головы и закрыли глаза, чтобы не видеть приближение смерти, а у мужчины пустой взгляд, направленный в стену напротив, на которой на черном фоне нарисованы желтой краской голые, пляшущие бородачи с венками на курчавых головах. Наверное, сюжет какого-то мифа или известной истории, неведомых мне.
Не обращая внимания на рабов, я прохожу в другую комнату, где посередине стоят стол и четыре ложа, а в дальнем левом углу — большой деревянный ларь, покрытый красным лаком.
— Посмотри, что там, — приказываю я скифу и иду в третью комнату, спальню с двумя кроватями.
Там меня встречает целый выводом женщин разного возраста. Младшей девочке лет девять, следующей — около тринадцати, третьей — около двадцати, четвертой — под сорок, пятой — все шестьдесят. Что забавно, красота уменьшается в обратном порядке: самая младшая — самая уродливая. На всех висят побрякушки из золота и серебра с драгоценными камнями: сережки, ожерелья, браслеты ручные и ножные, перстни.
Я показываю на небольшую синюю вазу с нетрадиционным для греков растительным узором зеленого цвета, которая стоит на сундуке с бронзовыми ручками по бокам в виде сросшихся рогов горного козла и четырьмя бронзовыми козлиными ножками:
— Снимайте украшения и складывайте в вазу. И поторопитесь, иначе придет мой слуга-скиф и поможет вам.
Почему-то скифы считаются у греков самыми варварами из варваров, грубыми и жестокими, а потому отличными воинами. Может, из-за того, что скифы-воины не посещали территорию Греции и Малой Азии уже несколько веков.