Скиф-Эллин
Шрифт:
— За мной! — крикнул я бессам и повел свой отряд, построенный клином, а не квадратом, как другие илы под командованием Эригия, на персидских всадников, чтобы не дать им отступить к центру.
Если фаланга греков-наемников вступит в бой, фессалийской коннице мало не покажется. Пусть персидские конники мешают своей фаланге до подхода нашей.
Копье у меня даже длиннее, чем у гетайров, поэтому первых двух персов сшибаю с коней, нисколько не рискуя. Своими короткими копьями они не могут дотянуться даже до морды моего жеребца. Затем вклиниваюсь в их ряды, точнее, в потерявшую строй, сбившуюся в кучу массу всадников. Поразив еще одного перса, оставляю копье в теле врага, потому что в ближнем бою орудовать им неудобно, достаю из ножен саблю и начинаю рубить ей направо и налево. Фессалийцы давят на персов и те смещаются в сторону
Вскоре впереди меня образуется заграждение из лошадей без наездников, трупы которых животные, испуганные, храпящие, ржущие, топчут своими копытами. Мой жеребец, такой же испуганный и взбешенный от страха, кусает их, но ни его зубы, ни удары моей сабли не могут растолкать животных. Они сбились так плотно, что не протиснешься. Я замечаю перса, который не растерялся, не запаниковал в сутолоке, а достал лук и начал стрелять по фессалийцам. Следую его примеру и первым делом убиваю его самого. Моя стрела попадает ему в шею, под обрез бронзового шлема аттического типа. Интересно было бы узнать историю этого шлема. Наверное, получился бы увлекательный роман. Дальше бью на выбор тех, кто ближе. С расстояния в десять-двадцать метров мои стрелы запросто прошибают насквозь любой доспех и тело в нем. Иногда мне кажется, что одной стрелой поражаю двоих, но головой бы не поручился. В итоге преграда между мной и персами становится все шире. Бессы, которые позади меня, и вовсе загрустили, начали разворачивать лошадей и выбираться из давки.
Оба колчана пустеют быстро. В результате впереди меня вплоть до фаланги греков-наемников остались только лошади без седоков, которые шарахаются от длинных копий, пытаются протиснуться между нами и ими. Часть персов все-таки проскочила к центру, а затем — в просвет между греками-наемниками и спарабара, часть — влево от нас, а затем в тыл фаланге. И те, и другие не остановились, чтобы продолжить бой, предпочли удрать. Остальных врагов порубили длинными мечами фессалийцы и покололи и посекли ромфеями бессы. Нападать на фалангу ни те, ни другие не стали. Вслед за уцелевшей персидской конницей они поскакали влево, уступая место македонской фаланге, которая преодолела реку, выбралась на крутой берег по мокрому и скользкому склону и выровняла ряды, готовясь к атаке. Ждали, когда бесхозные лошади ускачут вслед за нами, освободят поле для боя.
Я тоже сместился влево и достал из ножен саблю. Бессы сразу выстроились за мной клином, следуя примеру фессалийцев, которые опять построились ромбом, на острие которого был сам Парменион. Логично было бы обойти вражескую фалангу и ударить ей в тыл одновременно с атакой в лоб нашей фаланги, но македонский командир медлил. Почему — я понял, когда посмотрел на центр и правый фланг персидской армии. Точнее, на длинный ряд щитов, за которыми не было ни одного лучника. Спарабара и такабара улепетывали вслед за уцелевшими всадниками. За ними гналась только наша легкая кавалерия. Гейтары под командованием царя Александра выстраивались поильно клиньями, направленными острием в сторону вражеской фаланги. Видимо, Парменион ждал, когда греки-наемники, оставшиеся одни на поле боя, сдадутся. Те, как догадываюсь, ждали предложения, от которого не смогут отказаться. Кто первый начнет торг, тому придется идти на уступки.
От гейтаров к Пармениону и нашей фаланге прискакали вестовые. Что они сказали, я не слышал, но командующий левым флангом и командир фаланги отдали приказа начать движение. Фессалийская конница поскакала вперед и влево, огибая вражескую фалангу, а македонская пошла на нее, выставив длинные копья. Как я понял, греков-наемников брать в плен передумали. И действительно, что с ними потом делать?! Продашь в рабство — обидятся остальные греки; зачислишь в свою армию — получишь исключительно ненадежных солдат; отпустишь на волю — встретишь их во вражеской армии в следующем сражении. Сейчас их можно перебить сравнительно легко, если окружить и напасть со всех сторон. Что и случилось.
Македонская фаланга мерно и неспешно подошла к вражеской, застучали
Поняв, что вот-вот сам окажусь на копьях македонской фаланги, я начал поворачивать коня влево, выбираться из побоища. Сражение выиграно, незачем перенапрягаться. Богатой добычи здесь не предвидится. Что возьмешь с голодранца-фалангиста?! Надо возвращаться к тому месту, где сражались с конниками. Там хотя бы доспехи дорогие можно снять и коня поймать. Моему примеру последовали бессы и многие фессалийцы. Пусть остальную грязную работу доделывают гетайры. Все равно вся слава достанется только македонцам.
21
Македонская армия движется к городу Милет, как сейчас называется Милаванда. Вот уж не думал, что придется побывать там еще раз. Интересно будет сравнить с тем, что видел сколько-то, не знаю точно, веков назад. В Милете находится с остатками персидской армии наш главный враг Мемнон. Его надо срочно добить, чтобы ни у кого в Малой Азии не вызывало сомнения, кто теперь главный по бараку. Впрочем, большинство уже правильно поняло и стремительно переобулось в прыжке.
Первыми прибежали фриги, причем всей сатрапией. Наверное, потому, что не греки, что, попав под македонскую раздачу, получат по-полной. Своего сатрапа Арсита, уцелевшего во время сражения, они грохнули по-тихому, сообщив царю Александру, что он с горя покончил жизнь самоубийством. Взамен получили македонца Каласа. Все налоги и пошлины были отменены. Вместо них надо было делать взнос на общее эллинское дело, то есть Александру Македонскому. Не поверите, но взнос был равен отмененным налогам. Кстати, взнос этот назывался знакомым мне со школы словом «синтаксис». Теперь понял, почему оно не нравилось мне со школьной поры.
На следующий день прибыла делегация из Спарды, которую греки называли Сардисом (Сардами), столицы Лидийской сатрапии. От Сардиса начиналась «Царская дорога» — довольно таки приличная брусчатка, тянущаяся аж до города Сузы в Элате, будущем Иране. Через равные промежутки на дороге были почтовые станции с гонцами, которые за несколько дней довозили послание из Сард в Вавилон или любой другой город Державы Ахеменидов, расположенный на этой дороге или неподалеку от нее. Возглавлял сардисское посольство командир гарнизона Митрин. Переговоры были короткими. Единственным требованием Александра была смена правления с аристократической на демократическую. Наверное, македонский царь был уверен, что голодранцев легче купить обещаниями. Пока основная часть армии шла к Милету, два отряда под командованием Пармениона и Лисимаха занимались обращением в истинную веру остальных городов в западной части Малой Азии. Везде аристократов меняли на демократов и название налогов, которые платили персам, на синтаксис в казну Коринфского союза. Казной, само собой, распоряжался царь Александр и демократиями управлял тоже он. И правильно делал, потому что любая неуправляемая демократия превращается в государство одинаково бедных, потому что лодырей и бездельников всегда больше, и первым делом голосуют они за то, чтобы отобрать всё у богатых и поделить, а потом пропить-прогулять награбленное — и зажить спокойно, без зависти и злости, то есть, по их мнению, счастливо.