Скиф-Эллин
Шрифт:
— Родственные связи — это святое! — торжественно соглашаюсь я и вспоминаю, как Александр Македонский, получив корону, перебил почти всех своих родственников.
Сосфен перевел разговор на египтян, которых македонцы считают излишне чистоплотными, чтобы не считать себя грязнулями, рассказал на эту тему пару туповатых анекдотов, над которыми сам и посмеялся. Я, как и положено неокультуренному дикарю, был сдержан в эмоциях и увлечен едой и питьем. Что не помешало мне заметить, как Сосфен отрицательно помотал головой, обменявшись взглядом с Парменионом, подтвердив мое предположение, кто именно возглавляет заговор против царя.
36
Грунтовая
Слева по курсы видны желтоватые горы. Может быть, это всего лишь мираж. Где-то в той стороне должен быть горный хребет, но мы видели их и вчера днем, но к вечеру вдруг исчезли. Перемещаемся мы только утром и вечером, когда жара еще не набрала силу и когда начинает спадать, делаем от силы километров двадцать в сутки. Почти четыре месяца назад мы вышли из Тира, где царь Александр задержался на пути из Египта, чтобы устроить управление своими новыми территориями, и теперь движемся по Междуречью. Никто нам не мешает, если не считать редкие стычки с небольшими отрядами легкой конницы. Скорее всего, это местное ополчение пробует силы или пытается захватить добычу.
Навстречу нам скачет неспешно дозор из пяти бессов, высланных мной еще на рассвете, когда тронулись в путь. Если бы узнали что-то неприятное, то скакали бы рысью. Старший дозора, крепкий мужчина с заячьей губой, останавливается, ждет, когда я поравняюсь с ним.
— Впереди брод через реку. Охраны нет, — докладывает он.
Приятная новость. В последнее время у нас были проблемы с водой. Нет, не персы гадили. Ее просто не хватало на всю армию. Мы добирались до колодцев первыми, поэтому успевали напиться сами и набрать для своих семей и рабов, едущих в обозе, а вот тем, кто плелся в хвосте, приходилось ждать по ночам, когда в колодцах опять наберется вода. Я отправляю посыльного к Пармениону с этим сообщением и подгоняю своего коня, чтобы, несмотря на жару, быстрее добраться до реки, которую персы сейчас называют Тигра, а греки Тигрос. Чем делать привал посреди раскаленной степи и пережидать полуденную жару, лучше отмучаться еще пару часов, а потом напиться от души и надолго погрузить свое тело в прохладную воду. За время этого похода я убедился в очередной раз, что нет ничего вкуснее холодной воды и нет ничего приятнее прохладных струй, омывающих твое тело.
Тигр здесь ровный, словно течет по искусственному руслу. Глубина на броде не больше метра, но течение очень сильное, буквально сбивает с ног не только людей, но и лошадей. Переправлялись, спешившись. Заодно и постирались. Кстати, за македонской армией шагают несколько сотен женщин, которые заодно обстирывают всех, у кого есть, чем заплатить. Не то, чтобы в македонской армии собрались одни чистюли, но вши заставляют раскошеливаться даже конченых нерях. Устаешь чесаться целый день, особенно если ты в доспехах и не можешь добраться до голодного насекомого.
На противоположном берегу на фоне гор, которые оказались не миражом, небольшой отряд всадников. Судя по разноцветным баннерам ниже наконечников копий, это разведка персидской армии. Мы с ней не виделись два года, со сражения возле
Македонская армия переправлялась через Тигр три дня. Первые два Скифскую илу не беспокоили, разрешив отдохнуть, отмыться. В военных походах бывают свои приятные моменты. Я с утра до вечера бухтыхался в мутноватой речной воде, демонстрируя умение плавать разными стилями, чем жутко бесил греков. Они считают себя морским народом и лучшими пловцами, а тут какой-то сухопутный скиф утирает им нос. Вечером второго дня прискакал посыльный от Пармениона с приказом отправится утром на разведку. Раньше старый вояка приглашал меня в шатер и долго и нудно объяснял, на что именно надо обратить внимание. После египетских посиделок общается со мной только через посыльных. Я не оправдал надежд Пармениона и попал в немилость.
Я выехал до восхода солнца с полусотней бессов. Этого хватит, чтобы отбиться от небольшого отряда местных ополченцев. С большим мы связываться не будем. Я все лучше вживаюсь в психологию наемника, жизненное кредо которого — награбить и уцелеть. Поэтому мы не столько занимались разведкой, сколько поиском добычи. В радиусе километров пятнадцать от переправы было пусто. Всё было украдено до нас. Налет саранчи в сравнение с тем, как обобрали эти места солдаты, кажется детской шалостью. Саранча, по крайней мере, не сжигает и не разрушает постройки.
Объект, достойные нашего внимания, обнаружили еще километров через пять. Это была деревенька в предгорье. Три улочки домов с плоскими крышами, сложенных из камней, едва скрепленных раствором. Часть каждого дома — кошара со стойким запахом козлятины. Вокруг маленькие, убранные поля и огороды, огражденные каменными стенками. Деревня пуста. Жители, скорее всего, прячутся в горах. Им одинаково опасны что македонская армия, что персидская. Я выставил дозоры, и остальные бессы принялись обыскивать дворы. Все ценное, если у крестьян и было, они унесли с собой, но запасы зерна и овощей вряд ли увезешь полностью, что-то спрятали на месте. Бессы живут примерно в таких же деревнях, поэтому знают, где что искать. Вскоре с разных сторон слышатся радостные крики: нашли ямы с пшеницей или ячменем. Зерно насыпают в привезенные специально для этого мешки. В ближайшие дни у нас будут лепешки из свежей муки. Часть зерна обменяем на вино и другие продукты. У торговцев, следующих за нашей армией, есть все, что душа пожелает, только плати.
— Командир! — зовет меня дозорный, выставленный на восточной окраине деревни.
К деревне приближался отряд человек в сто. Явно не персы, а кочевники, потому что сидят на лошадях так, словно на них родились, прожили всю жизнь и так и умрут, не слезая. Наверное, такие же наемники, как и мы, только из вражеского лагеря, которых тоже послали на разведку. Вот они и направляются к деревне, чтобы разведать, не ли в ней чего-нибудь ценного.
— Передай всем, чтобы незаметно спрятали лошадей и пришли сюда, — приказал я дозорному.
Засаду устроил на въезде в деревню. Здесь дорога проходила вдоль крутого склона, поросшего максвисом, в который человека загнать трудно, а лошадь уж точно не полезет. Кусты зелены и густы, скрывают хорошо. Часть бессов, вооруженная дротиками, спряталась совсем уж близко к дороге. Этим оружием они владеют лучше, чем луком. Местный житель, наверное, заметил бы засаду, но кочевники не должны. Слишком непривычный для них пейзаж. Мы со Скилуром, как лучшие лучники, спрятались за каменным забором крайнего дома, возле груды камней, заготовленных для ремонта, наверное. Если встать на эти камни, будет как раз удобно стрелять из лука по тем, кто въезжает в деревню. В заборе есть небольшое отверстие, через которое я наблюдаю за дорогой.