Скиф-Эллин
Шрифт:
Кочевники едут неспешно и без опаски. Видимо, это не первый их рейд за добычей, привыкли, что никто не будет мешать. Лошади у них более рослые и крепкие, чем у персов и македонцев. Точнее, такие жеребцы встречаются в обеих армиях, но редко, и обычно куплены у кочевников, а в этом отряде всего пара-тройка, которые не дотягивают до высшего ценового диапазона. Ни седел, ни стремян, но держатся на лошадях прекрасно, словно одно целое. Одеты кочевники в высокие кожаные шапки с «ушами», торчащими под углом в стороны, длинные кожаные рубахи с разрезами по бокам и красной вышивкой по подолу и вороту и штаны, наползающие на кожаные сапоги с острыми, загнутыми вверх носаками. К шапке и одежде кое у кого прикреплены металлические пластины
У переднего — мужчины лет сорока с безволосым лицом и узковатыми глазами — на шапке спереди что-то типа бляхи из желтого блестящего металла, ножны сабли тоже, видимо, с золотыми деталями, а висевшая на поясе чашка, зацепленная за ушко, явно из чистого золота. Конь гнедой под ним тоже справный: рослый, с точеными длинными ногами, черными до коленного сустава. Наверное, это командир отряда. Так это или нет, но мной назначено взять этого человека живым. Никто такого приказа не отдавал мне. Хочу удовлетворить собственное любопытство — узнать, как далеко отсюда персидская армия. В македонской уже несколько дней ходят слухи, что враг где-то совсем рядом, и армия у персов, как всегда, огромная, и шапками они нас закидают, если не пожалеют такого ценного имущества…
Начать должен был я, но что-то пошло не так. Скорее всего, кто-то из кочевников заметил спрятавшегося в кустах воина, и тот метнул в слишком зоркого дротик. Остальные бессы тут же поддержали его. Со всех сторон в кочевников полетели дротики и стрелы. Расправа была быстрой и короткой. Успели удрать только с десяток врагов, скакавших в хвосте отряда.
Я тоже поучаствовал в избиении неосторожных. Первая моя стрела попала справному жеребцу вскользь по ягодице. Или как там называется у лошадей эта часть тела? Рана не опасная, на рабочие качества не повлияет, но болезненная. Жеребец вскинулся и понес по дороге в деревню. Всадник натянул поводья, пытаясь сдержать его. Куда там! Конь выделывал самые невероятные прыжки, но останавливаться не хотел. Пока они занимались вольтижировкой, я перебил шесть всадников, следовавших в голове отряда. Мне помогал Скилур. У него трофейный лук, захваченный во время сражения у Иссы, составной, из дерева и роговых пластин, правда, не такой тугой, как у меня. Я научил юношу стрелять «азиатским» способом, так что Скилур теперь полноправный боец отряда, единственный натуральный скиф в Скифской иле.
Командир справился со своим конем только неподалеку от меня — и увидел направленную на него стрелу, положенную на натянутую тетиву. С расстояния метров десять стрела даже из лука среднего качества, выпущенная средненьким стрелком, прошибает бронзовый доспех и тело в нем. Наверное, кочевник уже попрощался с жизнью.
Я качнул луком, приказывая командиру вражеского отряда спешиться. Секунд пять он смотрел своими узковатыми глазами в мои, ожидая, видимо, смерти, понял, что еще поживет какое-то время, и медленно, словно отклеивал свои штаны от попоны, постеленной на спине жеребца, перекинул правую ногу и спрыгнул на дорогу, подняв облачко рыжеватой пыли. Повод продолжал держать в правой руке. Я показал луком, чтобы отпустил коня, снял пояс с сагайдаком и саблей и подошел ко мне. Он так же медленно выполнил и этот приказ. От кочевника воняло конем, дымом и кислым молоком. Узковатые темно-карие глаза смотрели из-под нависших надбровных дуг со спокойствием смертника. Зато на рябоватом лице у левого уголка полногубого рта подергивалась какая-то жилка.
— Ты кто? — спросил я на персидском языке.
Кочевник не понял меня.
Я повторил вопрос на скифском.
— Мавак, — ответил пленник.
Я задал следующий вопрос:
— Ты скиф?
— Дах, — ответил Мавах.
Я
— Они живут восточнее нас, далеко, — ответил юноша.
— Тоже скифы? — поинтересовался я.
— Наверное, не знаю, — ответил Скилур.
Видимо, это массагеты, как их называют греки, или саки по персидской версии — родственники скифов, перемешавшиеся с центральноазиатскими народами.
— Далеко отсюда ваша армия? — спросил я пленного.
— Выехали утром, — ответил Мавах.
Значит, километров двадцать.
— Много воинов? — продолжил я допрос.
— Очень много, — ответил кочевник, скривив губы в улыбке, представив, наверное, как отомстят за него.
— Это хорошо, — сказал я. — Больше захватим добычи.
Мой спокойный, уверенный тон поразил Маваха. Он смотрел в глаза, когда я произносил эти слова, пытаясь разглядеть мой страх, спрятанный за бравадой, но не увидел.
— Твои уцелевшие воины отдадут за тебя пять лошадей? — спросил я.
Они, отскакав на пару километров, наблюдали оттуда, как бессы сгоняют в деревню трофейных лошадей и снимают с убитых врагов все ценное.
— Да, — уверенно ответил Мавах.
— Скилур, скачи к ним, предложи обмен пленника на пять лошадей, — приказал я. — Остальных им хватит, чтобы добраться до своего лагеря.
За приведенного «языка» мне бы вряд ли что дали, а хороший боевой жеребец, не говоря уже о пяти, стоит в несколько раз дороже неквалифицированного раба, годного только в гребцы на галеру. Так что мы с Мавахом присели в тени дома на что-то типа лавки — обтесанное сверху бревно, положенное на два камня — и выпили вина, разбавленного водой, которое я вожу в бурдюке, притороченном к седлу.
— Ты — скиф? — первым делом спросил он.
— Нет, но жил рядом с ними. У нас много совместных браков, — ответил я.
— Да, ты не похож не скифа, — сделал он вывод.
— Ты тоже, — пошутил я, потому что именно такими будет изображать скифов один русский поэт.
— Я — дах, — гордо произнес кочевник.
— Во время сражения держись сзади, возле лагеря, чтобы захватить что-нибудь, когда ваша армия побежит, — посоветовал я.
— Нас больше, мы победим! — уверенно произнес он.
— Вас и сегодня было больше, а добычу собирают мои воины, — возразил я.
— Вы напали из засады, — попытался оправдаться Мавах.
— Плохому наезднику яйца мешают, — поделился я понятным ему вариантом русской поговорки.
Скилур вернулся быстро. Пять лошадей — не цена за вызволение соратника, тем более, командира. Мы произвели обмен в километре от деревни, навьючили и этих лошадей трофеями, после чего отправились в свой лагерь. День прошел не зря.
37
Четвертые сутки мы стоим в укрепленном лагере, сооруженном километрах в двадцати пяти от врага. Это, конечно, не лагерь римского легиона, но обнесен со всех сторон рвом и валом и кое-где укреплен частоколом. Александр Македонский лично смотался на разведку и полюбовался армией персов. Врагов раз в пять больше, чем нас. На этот раз у царя не хватило прыти ломануться в бой с разбега или хватило ума не делать это. Даже с Парменионом посоветовался, чего не делал со сражения возле Иссы. Четыре дня мы готовились к бою. Точильные камни были самым востребованным предметом. По лагерю сперва шел тихий ропот струсивших. Наверное, я был единственным, кто не сомневался в победе. Поэтому запустил встречную тему для разговоров — требование отдать всю добычу тому, кто ее захватит, никаких отчислений царю. Ее быстро подхватили, потому что не было уверенности в победе. Царь понял это и обрадовал подданных: мол, речи не мальчиков, а мужей, собравшихся победить, так что вся добыча ваша, а мне только победа!