Скифская пектораль
Шрифт:
– Кэт, Кэт! – обезумев, звала Татьяна, которая сидела на полу.
«Не рви сердце, – отвечала ей та, что наблюдала со стороны. – Скоро это наваждение пройдёт, и ты увидишь, что всё это тебе приснилось, показалось, померещилось. Ты будешь потом долго смеяться над этой историей».
Татьяна, сидящая на полу, чувствовала, что надо что-то делать, куда-то бежать, кого-то звать, но у неё совершенно не было сил подняться. Когда она почувствовала, как чьи-то сильные руки её поднимают и увидела полицейскую форму, то почти не испугалась. «Это всё не со мной. Это не меня ведут сквозь толпу, – думала она, щуря глаза от ярких вспышек фото– и телекамер. – Надо же, сколько полицейских машин с мигалками понаехало, наверное, со всего Лондона собрались. Что я здесь делаю?»
Вторая Татьяна сочувственно смотрела ей вслед…
В аэропорту Хитроу Владимир ожидал багаж и нетерпеливо бросал взгляды на толпу встречающих. Он искал Татьяну и не видел её. «Наверное, она где-то за колонной. Или за тем толстым дядькой». Но её не было. Вот уже чемоданы в руках. Он вышел к встречающим. Кругом люди целовались, обнимались после разлуки, шуршали целлофановые упаковки цветов, а Тани нигде не было. «Неужели она опаздывает? – подумал Владимир. – Такого за ней не наблюдалось. Хотя, наверное, она попала в пробку, нервничает где-то на дороге». Владимир отошёл в сторонку и стал ждать. «Она должна с минуты на минуту прийти. Если я уйду, мы можем разминуться». Он пытливо смотрел на людей, надеясь увидеть сестру – вот-вот она должна вынырнуть из этого потока.
Он привёз из Австрии множество подарков ей и её загадочной подруге Кэт. Таня столько нарассказывала по телефону про неё, что он чувствовал себя обязанным оказать внимание и ей. В его багаже приехали сувениры, безделушки, куколки в национальных тирольских нарядах, разная бижутерия – пригоршнями на двоих, ещё он купил по лёгкому шарфику (не знал, правда, с чем их надо носить и какой цвет нужен), кофточки разные и книги-путеводители по Австрии с фотоальбомами. Владимир уже предвкушал, сколько радости будет сегодня у девчонок – рассматривание подарков, примерка, охи, ахи, а потом они все вместе будут смотреть фотоальбомы про Альпы, Вену, Зальцбург, Инсбрук. Он расскажет, как ветер свистел в ушах, как приземлился на мягкий снег… Да, ведь есть ещё бутылка шампанского! Они договаривались открыть её в честь Кэт, когда она увидит мир собственными глазами. На сегодняшний день это уже должно свершиться. Если всё прошло удачно, то Кэт сегодня будет вместе с ними рассматривать фото тирольской столицы и свои подарки…
Владимир глянул на часы. Он уже сорок минут ждал Татьяну. После некоторых колебаний он решил больше не ждать. Он неторопливо пошёл, с надеждой вглядываясь в лица людей и ища среди них одно, родное.
«Наверное, она просто не смогла приехать в аэропорт. Какое-нибудь задание редакции, или Кэт…» Он внезапно остановился, потому что вдруг увидел её лицо. Потом ещё одно и ещё… Он повернулся в другую сторону и снова увидел красивое лицо сестры с грустными глазами. Её фото были вывешены в газетных киосках. «Тайм», «Гардиан», «Обсервер», «Санди таймс», «Дейли телеграф энд морниниг стар», «Санди-телеграф», «Дейлиэкспресс»… И везде Татьяна… Ещё не веря собственным глазам, он сделал несколько шагов к одному из киосков. Заголовки били наотмашь. «Известная журналистка подозревается в убийстве», «Перо репортёра и нож убийцы», «Смрадная изнанка изысканной леди»…
Владимир подошёл ещё ближе и попытался читать, но ничего не получалось, Строчки разбегались в разные стороны, и он никак не мог собрать их вместе. Он не мог сосредоточиться. «Что произошло? Что же, в конце концов, произошло?» Он снова и снова пробегал глазами газетные строки, но до сознания они не доходили. Немалое время понадобилось Владимиру, чтоб выяснить, что в квартире Татьяны обнаружена убитой неизвестная девушка. Убита кухонным ножом, принадлежащим хозяйке квартиры. В момент ареста этот нож находился в руках подозреваемой. Кроме отпечатков Бобровой, других отпечатков на орудии убийства не обнаружено. Для следствия однозначно существует лишь одна подозреваемая – Татьяна Боброва: её застали на месте преступления с орудием убийства в руках. Личность убитой выясняется.
Бульварная пресса изощрялась по-своему. «У убитой девушки была повязка на глазах, – ехидничал автор статьи, – очевидно, девушки играли в какую-то игру. Убитая проиграла…»
Владимир оглянулся вокруг. Что-то надо делать. Надо спасать Татьяну. Ну и в историю же она попала! Да ещё эти чёртовы чемоданы в руках!
Ему пришлось съездить домой, он швырнул там чемоданы, потом бросился в Скотланд-Ярд, говорил с какими-то людьми, мелькали лица, кабинеты, бумаги, а в мозгу пульсировало: «Она выдержит. Она не сломается. Она не из тех, не из слабохарактерных. Она выйдет отсюда с гордо поднятой головой».
Словно сквозь пелену тумана послышался отрезвляющий голос:
– Боюсь, что у вашей сестры очень большие неприятности. Все улики против неё. Труп – в её квартире, на ноже – её отпечатки. Из такой ситуации сложно выкрутиться. Она может отсюда не выйти. Ей нужен хороший адвокат. Очень хороший адвокат. Просто адвокат ей не поможет.
Владимиру дали понять, что не может быть и речи о залоге – слишком тяжелы улики. Или же залог будет заоблачно высок, нереален.
…Владимир шёл на встречу с сестрой, продолжая думать о том, что она выдержит любые испытания, выпавшие на её долю, а эти стены не смогут её сломить. «Она так любит жизнь…» В какой-то момент ему показалось, что он сам не верит в то, в чём себя убеждает. Да-да, он пытается убедить себя в том, во что не верит.
И вот наконец Владимир в комнате для свиданий. Сейчас сюда должны привести Татьяну. Ему нужно не показывать свою озабоченность. Надо надеть маску непринуждённости, нужно улыбаться, говорить… А что говорить? Что можно сказать человеку, сидящему в тюрьме?
Медленно текли минуты ожидания. Татьяны всё не было. Владимир даже немного потренировался изображать на лице благодушие. Но это только для перестраховки. Татьяна – сильная личность, она и его поддержит, чтобы он не переживал за неё.
Дверь открылась, и вошёл охранник с какой-то другой женщиной. Это женщина подходила к столику, где сидел Владимир, и он уже хотел было сказать охраннику, что тот привёл ему чужую женщину вместо сестры, как вдруг слова застряли у него в горле. Это действительно была Татьяна. Но другая Татьяна, не та, которую он знал и любил. Не та, которую он оставил, уезжая в Альпы. Не та, которая читала ему свои статьи и весело болтала с ним по телефону. Не та…
Она не села, а обречённо опустилась на стул. С таким обречением, наверное, кладут голову на плаху. Ей было всё равно куда, зачем и к кому её привели. Владимир смотрел на сестру, забыв все слова, которые для неё приготовил. Ему нужно было привыкнуть к ней, новой, той, какой она стала. И найти уже другие слова.
– Танюша, – начал он. – Я уже всё знаю. Ты не переживай. У тебя есть я, есть отец. Мы тебя вытащим отсюда, мы сделаем всё, чтобы освободить тебя.
Татьяна молчала. Владимир подумал, что она не услышала. После некоторого молчания он хотел повторить, но Татьяна заговорила сама.
– Ты не представляешь весь ужас того дня. В тот день мы должны были снимать послеоперационную повязку. Это был решающий день после всех наших усилий. Кэт должна была увидеть свет. А вместо этого я нашла её мёртвой… ты не представляешь, как это было страшно! – она закрыла лицо руками и затрясла головой, словно отгоняя от себя видения того вечера. – Я до конца жизни этого не забуду! Эта картина будет всегда стоять перед глазами. Кэт, милая, добрая, чистая девочка, лежала мёртвая в луже крови в моей квартире! У какого подонка могла подняться рука на эту беззащитную слепую девочку?