Скил
Шрифт:
– Угу, - хмуро кивнул мужик и тут же поморщился и даже чуть покачнулся и придержался рукой за дверной косяк.
– Что, мутит и голова болит?
– Ага, - снова согласился мужик.
– У нас у всех такое.
– Мдя... как-то мы упустили этот момент - сказал Маньяк.
– Надо их живчиком напоить, мы с муров трофейного чуть не полведра собрали, специально для этого, а потом как-то забыли.
Мы напоили всех новичков живчиком, проследив, чтобы каждый сделал хотя бы по глотку. Большинство, как ни странно, уговаривать не пришлось - надо выпить воняющей кислятиной жидкости, которую странные ребята называют «живчиком» и говорят, что это лекарство, значит надо, выпил, поморщился, передал дальше. Может, не так уж нам и не повезло с подопечными?
Совсем гладко, правда, не прошло - блондинистая фифа, украшенная множеством колец и серьгами с крупными камнями, понюхала предложенное ей питьё, брезгливо скривилась и заявила:
– Фу! Я это пить не стану, гадость какая.
– Надо выпить, это лекарство, - как ребёнка начал уговаривать её я.
– Ни за что! Хоть убейте.
– Если это не выпить, убивать тебя не придётся!
– с жизнерадостной улыбкой заявил Маньяк.
– Сама помрёшь!
Девушка ещё раз понюхала содержимое фляги и снова скривилась:
– Вы отравить меня, что ли, решили?
– Да смысл на тебя яд переводить?
– ответил Маньяк.
– Моему приятелю Скилу, если ты не заметила, чтобы человека голыми руками убить, даже подходить к нему не надо. А ты сидишь и кобенишься перед ним. Ты лучше подумай - стоит ли такого опасного дядю сердить?
– Да ты не нюхай, - сказал я.
– Ты пей.
Блондинка жеманно зажала нос двумя пальчиками и, наконец, сделала глоток, тут же закашлялась, склонилась пополам, но в себе пойло всё же удержала, и то хорошо. А с ней, надо заметить, у нас могут возникнуть проблемы - очень уж ухоженная, вся из себя манерная, увешена золотом, и на нас с Маньяком, несмотря на изрядно потрёпанный вид, умудряется смотреть свысока.
Проведя лечебно-оздоровительные процедуры, мы вернулись на кухню и Маньяк сказал:
– Значит, давай так сделаем, - пулемёт потащат мужики, ну они же хотели оружие, патроны к нему на остальных раскидаем, пусть привыкают к боевым будням, а остальное припрячем... ну, на чердаке, например.
– Хорошо, только лучше не в этом доме, а в соседнем, на который окна квартиры не выходят - чем меньше людей будет знать, где у нас добро припрятано, тем целее оно будет.
– Тоже верно. Потом ты здесь останешься - не стоит этих ребят одних надолго оставлять, а я возьму с собой «крепыша» и схожу по магазинам - у нас четыре барышни на каблуках, им обувь нормальная нужна, да и вещей тёплых нет ни у кого, замёрзнут ночью, рюкзаков надо ещё шесть штук и еды какой-нибудь.
– Не утащите всё вдвоём, возми с собой второго мужика, того, который не «крепыш»... блин, надо их всё же окрестить.
– Ничего, утащим, что потяжелее на меня, что погабаритнее - на него. А за двоими мне уследить будет сложнее.
Мы прошли в комнату. Народ там представлял из себя зрелище всё еще удручающее, но уже немного посвежел - девушки делились друг с другом своими проблемами. О чем-то переговаривались в сторонке мужики, в общем, благотворное влияние живчика, так сказать, налицо.
– Так господа, план действий таков - мы с Маньяком сейчас ненадолго отлучимся, притырим лишние сейчас ценности...
– А вы нас не бросите?
Я посмотрел на задавшую вопрос девушку, и аж сердце защемило от жалости - совсем молоденькая, почти девочка, как и все немного потрёпанная, на щеке ссадина, глаза синие-синие, большие- большие и смотрят с такой надеждой и испугом.
– Ну конечно, не бросим, - заверил её я.
– Хотели бы бросить, сделали бы это раньше, у разбитой машины, например, или сразу как с мурами разобрались.
– Вот, кстати, вопрос, - сказала другая девушка, постарше, и во взгляде так и сквозит недоверие.
– Зачем мы вам, вообще нужны? Зачем вы отбили нас у этих муров и сейчас с нами возитесь, какая вам в этом выгода?
– Абсолютно никакой, но так принято, мы тоже когда-то были новичками, и с нами тоже возились, по-другому новичку в Улье не выжить. А к мурам у нас свои счёты имеются, вас отбивать главной целью не было, это попутно получилось.
– А вот ещё вопрос...
– начал было кто-то, но я прервал его.
– Стоп, стоп, стоп. Сначала я расскажу о наших планах на ближайшее будущее, а потом вопросы, но только те вопросы, которые непосредственно касаются этих самых планов. Для остального не время - чем дольше мы сидим на месте, тем больше у нас шансы вляпаться в неприятности.
Тут я, конечно, немного покривил душой, вряд ли наши шансы нарваться на неприятности увеличатся со временем - все, кто хотел прибежать на свежее мясо, уже прибежали, а свежие заражённые - не такая уж страшная угроза, пока они не разовьются настолько, чтоб стать опасными тварями. Пройдёт ещё очень немало времени. Но очень уж мне не хотелось сейчас отвечать на уйму вопросов, которые, само собой, есть у новичков, и читать лекции на тему «Улей как он есть и с чем его есть или, точнее, с чем тебя в нём станут есть». Доберёмся до стаба, там специальная литература есть, да и сдадим новичков на попечение Меломану, пусть у него голова болит, как и что с ними делать, у него и опыт в таких делах имеется.
– Как я уже сказал, - продолжил я - Сейчас мы с Маньяком ненадолго отлучимся, когда вернёмся, Маньяк и ты, - я ткнул пальцем в «крепыша», - сходите по магазинам, принесёте кое-какое снаряжение, еду, ну, в общем, Маньяк знает, что надо. Как вернётесь - собираемся и валим отсюда. Вопросы по существу есть?
– воцарилось молчание.
– Вопросов нет, отлично.
– Тебе бы ещё на табуретку влезть, - ухмыльнулся Маньяк.
– Всё объяснил, аж мне понятно стало, что жить надо как партия и вождь-Скил скажет.
Моё выступление и правда, видимо, слегка шокировало народ - все смотрели на меня немного ошарашено и молчали, широко открыв если не рты, то глаза точно. Что и неудивительно - я раньше старался быть с новичками помягче, им и так досталось - мир вокруг буквально рушится, а тут ещё Маньяк со своими приколами, и на его фоне я, наверно, казался эдаким добрым и спокойным «папочкой». А тут, обведя всех взглядом и увидев на стене зеркало, сам себя в нём не сразу узнал: из него на меня смотрел коротко стриженый мужик, с багровым шрамом, рассекающим левую бровь и половину щеки, на лице трёхдневная щетина, а взгляд жёсткий и холодный.