Скитальцы
Шрифт:
Август вошёл, когда все ужинали, тихо и незаметно, сунув шапку под мышку, поискал глазами свободное место — он принадлежал к челяди.
Эдеварт уже договорился с хозяйкой, что ему предоставят ночлег, теперь он сидел и осматривался: в большой кухне хлопотали две служанки, занятые своей работой, играли несколько малышей и подростков. На столе стояли две большие миски с кашей и молоко. Над столом горела лампа.
При виде Эдеварта на лице Августа застыла растерянная улыбка, он даже наклонился, чтобы получше разглядеть его. Эдеварт ответил
Тяжёлым внушительным шагом вошёл хозяин усадьбы, крупный, медлительный, в рабочей куртке и сапогах с высокими голенищами, это был ещё молодой человек, со светлой бородой, курносый. Он с удивлением посмотрел на двух друзей, которые неожиданно встретились у него в кухне и теперь разговаривали в сторонке.
Это коробейник, он у нас заночует, объяснила хозяину жена. Может лечь в людской вместе с работниками.
Хозяин промолчал, он занял своё место и взялся за ложку; постепенно за стол уселись и остальные, последним робко сел Август.
Во время ужина молоденькие служанки потихоньку подшучивали над ним, и Август даже приободрился, он не обижался на девушек и вместе со всеми посмеивался над их шутками, было видно, что он привык к такому порядку. Эдеварт помнил, что и в Поллене Август тоже добродушно смеялся, когда над ним шутили, — но это был совсем не тот Август, который стоял на палубе «Чайки» и отдавал команды не хуже самого адмирала. Жизнь скрутила его, он терпеливо сносил шутки служанок и ребятишек, а те старались вовсю, потому что за столом сидел незнакомый торговец и слушал их, порой их шутки становились совсем уж глупыми: может ли Август своими золотыми зубами щёлкать кашу, спросили они.
Дурачки! Август засмеялся, но тут же с опаской взглянул на хозяина: не слишком ли много он себе позволил?
Ребятишки передразнивали его нурланнский диалект и без конца поправляли — и это жители Трённелага, говорившие на самом отвратительном из всех диалектов Норвегии!
Эдеварту стало обидно за товарища.
После ужина хозяйка спросила: Откуда вы знаете друг друга?
Мы земляки. Эдеварт решил поддержать приятеля. Жили в одном селении, я был штурманом у него на шхуне.
Август: Ну, что я вам говорил? Теперь-то вы верите, что я был шкипером и водил шхуну?
Всё может быть, неопределённо ответила хозяйка. Меня это не касается.
А вы мне не верили, сказал Август.
Молчание.
Хм! — хмыкнул хозяин. Мы вправе сами решать, чему нам верить, а чему нет.
Август замолчал и опустил голову, но Эдеварт сказал с вызовом: А зачем тебе что-то выдумывать, Август? Ежели ты расскажешь всё, что тебе довелось пережить, у жителей Фросты от удивления глаза на лоб полезут.
Снова молчание. Даже хозяин ничего не сказал, но нахмурился.
Девушки решили разрядить обстановку, и одна из них напомнила, что как бы то ни было, а Август хорошо играет на гармони.
Лучше всех! — подхватила другая. Только уговорить его трудно.
Август: Я не играю каждый день.
Каждый
И больше не буду, сказал Август.
Девушка сердито: Твоё дело.
Наконец Август и Эдеварт ушли в комнату для работников.
Ну и в дыру же ты угодил! — сказал Эдеварт.
Говори потише! — попросил Август.
Да плевать мне, пусть слышат! Ты здесь долго задержишься?
Нет, ещё две недели, такой был уговор.
Эдеварт: Я тебе уже сказал, что торгую вразнос. Поехали со мной на лодке.
Что?.. Нет...
Неужели тебе здесь нравится?
Говори потише! Нет, не нравится. Осталось потерпеть две недели. Я не знаю...
Думаешь, хозяин не отпустит тебя раньше?
Может, и отпустит. Раз ты меня забираешь. Но только я не могу плыть с тобой на лодке.
Понятно.
Пойми, я не гожусь для лодки. Мне в лодке страшно.
Но в Тронхеймс-фьорде Августу нечего бояться непогоды. Эдеварт сказал: Ты что-то сдал за последнее время. Август: Нет, но и крепче тоже не стал. Теперь, уж верно, таким и останусь.
Они проговорили полночи. Август рассказал о своей жизни после того, как они расстались в Тронхейме, обо всех усадьбах и селениях, в которых работал. Но на этом не разбогатеешь, сказал он, хватало разве что на одежду и какое-какую мелочь, не больше. А у тебя что, много товара?
Нет, большую часть я уже продал. Однако хватит на нас обоих, пока мы не доберёмся до Тронхейма.
Я бы предпочёл идти по суше, сказал Август.
Утром Эдеварт завёл разговор с хозяином. Хозяин заупрямился, напыжился от самодовольства и ушёл, ничего не сказав Эдеварту, Август пошёл за ним с лошадью и волокушей для дров. Эдеварт подождал, пока они не вернулись к обеду, и снова заговорил о деле. Я уж и не знаю, ответил хозяин. Пускай уезжает, решила жена, зимой он нам не нужен.
При расчёте возникло недоразумение: Август, пока жил здесь, брал кое-что у лавочника в кредит, хозяин заплатил за него и теперь вычел эту сумму, кроме того, Август взял небольшой аванс.
Август, с подозрением: Какой кофе? Не брал я у лавочника никакого кофе, зачем он мне?
Служанки засмеялись.
Хозяин: Здесь записано: два раза по марке кофе, значит, две марки.
Ничего я не брал. Верно, это кто-нибудь из ваших работников, которые работали здесь летом.
Нет, тут написано, что брал ты, а не кто-то другой! — настаивал хозяин.
Право, не знаю... Август сдался. Не брал я никакого кофе, но спорить не буду, запишите на мой счёт.
Эдеварт сделал вид, что не слыхал этого разговора, он рассчитался с хозяйкой за ночлег и завтрак, вынес свой мешок на двор и вернулся в дом.
Теперь спор шёл о платке.
Платка я тоже не покупал, протестовал Август. Наверно, вы не туда записали.
Хозяин стукнул кулаком по столу: Думай, что говоришь!
Август, словно извиняясь: Да, я ничего такого не думал... я только прошу вас проверить, на меня ли это записано...