Скитальцы
Шрифт:
До прилета на Землю Люинь никогда не видела ничего подобного. На Марсе такого не существовало вовсе, и вряд ли когда-либо что-то в этом духе могло появиться. Не было на Марсе ни небоскребов, ни вечно отсутствующих хозяев загородных поместий, ни молний, ни заснеженных гор.
Не было и крови на коже разогнанных демонстрантов. По крайней мере, Люинь ничего подобного не помнила.
Она так много всего пережила на Земле, но не знала, как об этом рассказать. Она обрела множество воспоминаний, но утратила мечту. Она повидала столько экзотических пейзажей,
Люинь посмотрела в глаза брата. Она решила всё же сказать главное.
– Кое-что не дает мне покоя.
– Что именно?
– Я не думаю, что меня должны были отобрать для полета на Землю пять лет назад. Думаю, я заняла чье-то место. Ты знаешь, как это произошло?
Люинь ждала реакции брата. Он ничего не говорил, но она видела, что он решает, как ей ответить. Возникла напряженная, неловкая пауза.
– Кто тебе сказал об этом?
– Никто. Просто у меня такое чувство.
– Нельзя доверять глупым чувствам.
– Никакое оно не глупое. У нас был разговор.
– Какой разговор? И кто это – «мы»?
– Группа «Меркурий». На обратном пути на борту «Марземли» мы заговорили про экзамен. И я поняла, что остальные наверняка набрали больше баллов, чем я. Они сумели ответить на вопросы, на которые я тогда не ответила. И со всеми ними потом учителя беседовали, а со мной нет. Я помню, как это было. Ничто не говорило о том, что мою кандидатуру вообще рассматривали, и вдруг мне было сказано, чтобы я готовилась к вылету. Всё получилось так неожиданно, что я была в шоке. Наверняка меня включили в состав группы в последнюю минуту. Ты не знаешь почему?
Руди пожал плечами. Люинь пристально смотрела на него, но ничего не могла прочесть в его глазах.
– Ну, может быть… кто-то отказался в последний момент.
– Ты так думаешь?
– Думаю, это возможно.
В это мгновение Люинь вдруг ощутила широкую пропасть, отделявшую ее от брата. У нее было такое ощущение, что Руди знает правду, но не хочет ей сказать. Его равнодушие при том, как она была встревожена, вовсе не было нормально и обычно. И то, что брат пытался развеять ее сомнения и не стал вместе с ней пытаться найти объяснение, говорило о том, что он хочет что-то скрыть от нее.
Они всегда всё друг другу рассказывали – она и Руди. В детстве они вместе противостояли взрослым. Старший брат водил Люинь туда, куда ходить не разрешалось, и они видели такое, что им видеть было не положено. И никогда, никогда до сегодняшнего дня брат не объединялся со взрослыми против нее.
Люинь ощутила себя совершенно одинокой. Она-то думала – если уж не может напрямую обратиться к деду, то хотя бы на помощь брата сможет рассчитывать, но теперь и Руди был для нее потерян. «Что еще ему известно? О чем еще он мне не говорит?»
– Почему же тогда меня выбрали? – не отступилась Люинь. – Ты знал о подтасовке, да?
Руди молчал.
Люинь собралась с духом:
– Это дедушка сделал, да?
Руди и тут ничего не сказал.
Они еще ни разу вот так не разговаривали. Люинь не думала, что после пяти лет разлуки их встреча получится такой. Казалось, оба ждут, что именно скажет другой. Напряженность напоминала туго натянутую тетиву лука.
Люинь вздохнула и подумала, что стоит сменить тему. Но тут Руди сдержанно спросил:
– Почему это так волнует тебя?
Люинь посмотрела на брата в упор и постаралась, чтобы голос не выдал всех ее эмоций.
– Даже демобилизованный солдат имеет право знать, из-за чего была война, верно?
– Какой в этом смысл, если война окончена?
– Безусловно, смысл в этом есть!
Она побывала в таком количестве разных мест и утратила веру. Разве она не заслужила, чтобы ей сказали, зачем ее отправили в путешествие?
Руди задумался:
– Ты тогда была слишком мала и слишком… ранима.
– Ты о чем?
– Ты всё время тосковала после смерти мамы и папы.
– Мамы и папы?
Люинь задержала дыхание.
– Да. Ты тяжело переносила их гибель. И тогда… дедушка решил, что перемена мест может вылечить тебя от тоски.
Помолчав, Люинь спросила:
– Это и есть настоящая причина?
– Я точно не знаю. Просто предполагаю.
– Да, но… родители умерли за пять лет до процедуры отбора.
– Это так, но все эти годы ты грустила.
Люинь попыталась вспомнить себя в детстве. Пять лет назад ей было тринадцать. Она не могла вспомнить, о чем думала тогда, какие чувства ею владели. Казалось, всё это было целую жизнь назад.
– Может быть, ты прав, – проговорила она.
Мысль брата не была лишена оснований, и Люинь решила, что нужно отнестись к этому предположению серьезно.
И вновь потянулась неловкая пауза. Люинь смотрела на брата, на его широкие плечи, рослую фигуру, сдвинутые на переносице брови – а раньше, как ей помнилось, брови у Руди чаще всего взлетали и опускались, когда он говорил. Ему исполнилось двадцать два, он стал совсем взрослым, его назначили руководителем группы в мастерской. Он больше не будет всюду бегать вместе с ней, не будет рассказывать бесконечные выдуманные истории про звездолеты, ракеты и войны с инопланетянами. Он осознавал ценность молчания. Теперь он разговаривал с ней, как один из взрослых.
Руди улыбнулся:
– Еще о чем-нибудь хочешь спросить? У тебя есть шанс.
Люинь не сразу поняла. Но точно – кое о чем она забыла упомянуть. Когда они были маленькие, Руди всегда показывал ей что-то особенное и ждал, когда же она скажет что-нибудь особенное.
– Скамья… как ты ее соорудил?
Руди щелкнул пальцами:
– Проще простого! Сама скамья сделана из обычного формованного стекла, но на ее поверхность нанесена никелевая пленка с сильными магнитными свойствами. Как только во дворе возникает достаточно мощное магнитное поле, скамья взлетает в воздух. – Он указал за окно, где вокруг двора было проложено кольцо из белых трубочек – простейшая электромагнитная катушка.