Скитальцы
Шрифт:
Сам он не считал свои учтивые ответы ложью, хотя, конечно же, и не принимал официозную обходительность за чистую монету. Он просто-напросто предпочитал не выражать своего мнения на основе слишком поверхностных наблюдений. Официальным лицам он не доверял, но понимал, что общение с ними совершенно необходимо, чтобы в дальнейшем иметь возможность высказаться. Профессия требовала, чтобы он много путешествовал, поэтому он понимал: шансов честно выразить свою точку зрения и защитить ее не так много. Большую часть времени гораздо важнее было смотреть, слушать и ничего не говорить.
Несколько делегатов с Земли уже выразили ему свое
Пока никто не сделал Эко каких-либо предложений, которые он счел бы полезными. В небольшом баре на борту «Марземли» кто-нибудь то и дело хлопал его по плечу, желал удачи, а потом эти люди отходили в сторону и начинали переговариваться почти шепотом.
Только Теон подбрасывал ему одно предложение за другим. Он явно рассматривал полет на Марс как очередную возможность для коммерции.
«Драма! Говорю тебе: ключевое слово – “драма”!»
Эти слова Теон произносил с драматическим выражением лица. Он был бизнесменом, и даже тогда, когда вел себя и был одет так, будто находился в отпуске на море, все равно давал о себе знать коммерческий инстинкт, живший у него в крови. Для него величайший провал любого вида искусства заключался в неудаче на рынке. Если сюжет был захватывающим, Теону было безразлично, что в фильме превозносилась свобода авторитарности. Даже если бы фильм был нацелен на то, чтобы высмеять Теона, его бы это не остановило.
Размышляя обо всех, кто с ним говорил про будущий фильм, Эко ощущал себя пешеходом, неподвижно стоящим на двойной сплошной проезжей части, где мимо него в обе стороны мчались автомобили. Мнение других делегатов Эко не волновало. Оно напоминало ему стрелы, летящие в сторону неправильно выбранной мишени. Бесполезные советы опутали его веревками, а его собственные интересы походили на мыльный пузырь, пытающийся переместиться в другом направлении, невзирая на то, что веревки давили всё туже. Он согласно кивал, как бы принимая все советы и пожелания, потому что сам свою тему пока не нащупал. А когда нашел ее, уверился в том, что не отступит ни на шаг.
Не для того он преодолел девяносто миллионов километров, чтобы снять нечто клишированное. Он искал лекарство – лекарство, которое излечило бы смертельную хворь Земли.
Эко не был готов делать какие бы то ни было выводы, пока не соберет больше информации. Ему хотелось написать сценарий, который еще никем никогда не был написан. Ему нужно было, чтобы будущее подтвердило настоящее. Концовки фильма у него не было в уме, потому что пока он не мог дать названия началу.
После завтрака на Эко навалилась сонливость. На борту «Марземли»
Когда Эко проснулся, было четыре часа дня. Садящееся солнце рисовало на песке длинные резкие тени. Он знал, что продолжительность дня на Марсе почти такая же, как на Земле. Значит, очень скоро должна была начаться церемония приветствия. Вставать Эко не хотелось, поэтому он закрыл глаза и погрузился в дремоту.
«Останусь ли я здесь, как он?» – думал Эко. Зачем – он не мог придумать ни одной причины, но точно так же думал и Артур Давоски. Восемнадцать лет назад, когда первые представители одной и другой планеты обменялись визитами, Артур прибыл на Марс, чтобы изучить новую технологию киносъемки. Но вместо того, чтобы возвратиться на Землю, он отправил назад на борту «Марземли» новую аппаратуру, компьютерные программы и инструкции по пользованию всем этим. Массмедиа на Земле бурно обсуждали, зачем и почему Давоски остался на Красной планете. В то время Артуру было тридцать семь лет, он находился на пике карьеры, его фильмы получали одну награду за другой. К нему все хорошо относились, он мог делать, что пожелает. У него не было никаких причин для бегства, дезертирства. Были сообщения о том, будто бы его задержали марсианские власти, поскольку он наткнулся на какую-то пикантную информацию. Другие писали о том, что он пожелал задержаться на Марсе, чтобы более подробно изучить новые технологии.
В то время Эко было всего семь лет, но он помнил бесконечные рассуждения и споры. Гадания никогда не прекращались, а в том году, когда Артур наконец вернулся на Землю, они взорвались с новой силой. В итоге за ним каждый день стали таскаться толпы репортеров и требовать, чтобы он дал интервью. Артур между тем хранил молчание до самой смерти.
Опыт учителя привил Эко осторожность в размышлениях и выводах. Он прекрасно понимал, что другие люди не могут знать чьих бы то ни было мотиваций, даже если все остальные факты им известны. Он отказывался даже собственные действия прогнозировать, потому что понимал: причины меняются в зависимости от обстоятельств.
Пылесос полз вдоль стены, будто черепаха. В гостиничном номере, залитом светом заходящего солнца, царил покой. Солнце было не оранжевым, а белесым. Его косые лучи обрамляли все предметы сияющей границей. Это было так непохоже на освещенность в полдень, когда лучи били сквозь крышу.
Эко приподнялся, сел на край кровати и осторожно прикоснулся к натюрморту на стене. Картина исчезла, ее место занял экран. На экране возникла девушка: красная клетчатая юбка, белый пояс с цветочками, соломенная шляпка, милая улыбка. Это была кукла – виртуальная консьержка.