Скитальцы
Шрифт:
В вестибюле киноархива имени Тарковского находился круговой экран. По нему плавно перемещались фотографии и меню опций для посетителей: самостоятельные экскурсии, просмотры фильмов, посещение мастерских. Эко выбрал последний пункт.
Тут же появилось несколько дополнительных меню выбора. Эко терпеливо просмотрел их и наконец увидел имя Джанет Брук.
Он прикоснулся к ее имени, и сердце у него забилось быстрее. На экране возникла фотография светловолосой женщины. Эко хватило одного взгляда на нее, чтобы понять: он нашел нужного человека.
Экран запульсировал. Это говорило о том, что вызов поступил и обрабатывается.
Через несколько минут Джанет вышла из двери, находившейся в другом конце вестибюля. На ней была белая блузка и пиджак цвета лососины. Очень легкий макияж. Волосы с одной стороны убраны за ухо. Увидев Эко, она на миг смутилась – не узнала его, но тем не менее вежливо улыбнулась.
– Здравствуйте, – сказала она. – Я – Джанет Брук.
Эко протянул руку:
– Для меня большая честь познакомиться с вами. Меня зовут Эко Лю. Я с Земли.
– А, вы прибыли с землянской делегацией.
– Верно. Я кинорежиссер-документалист из состава делегации.
– Не шутите?
– Вот моя визитная карточка.
– О… Я не то чтобы вам не верю. Простите. Просто я… Я не предполагала, что прибыла киносъемочная группа.
– На самом деле, вся группа – это я.
– Что ж, это просто замечательно. Я давным-давно не встречалась с коллегами с Земли.
– Восемнадцать лет, если точнее, – сказал Эко.
– Правда? Дайте подумать… да, вы правы. Память у меня теперь не такая хорошая, как в молодости.
Эко растерялся. Поведение Джанет ни о чем ему не говорило. Она вела себя спокойно, и прибытие кинорежиссера с Земли не вызвало у нее никаких особых возражений. Он решил еще немного походить вокруг да около и только потом сказать Джанет об истинной цели своего визита.
– Я сказал представителям Совета, что хотел бы повидаться с марсианскими деятелями кино, – сказал Эко. – Мне посоветовали обратиться к вам.
– Как мило с их стороны. Пойдемте со мной.
Джанет открыла дверь, ведущую внутрь здания архива. Эко пошел за ней, с любопытством разглядывая всё, что он видел вокруг. Дизайн входа в здание в форме раковины продолжался и здесь. Они шли по округлым туннелям с плавными линиями стен, покрытых серо-голубыми полосками. Путь вел по спирали внутрь.
По стенам струились разнообразные как видео, так и статичные изображения. Джанет и Эко шли извилистым путем, словно бы по лабиринту.
– Честно говоря, я не понял, почему мне порекомендовали вас, – признался Эко. – Они мне почти ничего про вас не рассказали.
Джанет рассмеялась:
– Думаю, порекомендовали меня, потому что я – единственный деятель кино, которого они знают.
– Вот как?
– Здесь была разработана одна методика, которую некоторое время назад стали продавать Земле. Землянам она очень понравилась.
– Что за методика?
– Полностью достоверная голографическая проекция.
Эко разволновался. Он искал повод продолжить разговор, а Джанет сама затронула тему из прошлого.
– Это придумала ваша мастерская?
– Именно так. Уже более двадцати лет назад.
– Примите мою благодарность. Вам я обязан своей работой.
– Вы снимаете голографические фильмы?
– Большая часть фильмов голографическая. От двухмерного изображения почти полностью отказались.
Джанет весело рассмеялась. Эко почувствовал, что она искренне довольна.
– Меня вам вовсе не нужно благодарить. Работа у вас была бы и без голографических проекций. А с ними многие разучились делать то, что умели.
Эко улыбнулся. Он понял, что Джанет имеет в виду. Любая революция оставляла позади многое из старого мира. От немого кино к звуковому, от плоского изображения к полностью достоверному голографическому – дело было не в том, что люди не были способны обучиться новым технологиям, а в том, что они этого не хотели. Это было сложно. Чем больше кто-то преуспевал в старом мире, тем меньше у них было желания приниматься за что-то новое. Такие люди всю свою жизнь вложили в устаревшие выразительные средства и не желали с ними расставаться. Никто не любил отказываться от самого себя.
– А как с этим обстоит дело здесь, на Марсе? – спросил Эко.
– У нас до сих пор существуют и двухмерные, и голографические фильмы. Когда делаешь видеосъемку какой-то официальной встречи или снимаешь производственное видео, в 3D-изображении необходимости нет. Слишком дорого.
– Понимаю, – кивнул Эко. – У нас это тоже практикуется, но такие записи мы не называем фильмами.
– Ясно, – сказала Джанет. – Вы употребляете название «фильм» только тогда, когда можете его опубликовать.
– А здесь разве не так?
– Нет. На Марсе определение носит чисто технический характер. Любая разновидность аудиовизуальной записи классифицируется как фильм. Вы публикуете ваши фильмы в Сети, делите их на жанры, а мы так не поступаем. Все наши фильмы хранятся в центральном архиве под именем создателя. Поскольку все способны снимать драматические повествования, документалистику, основанную на реальных фактах, производить видеозапись экспериментов, делать видеосъемку производственных процессов, нет никакой необходимости разделять эти материалы.
Эко решился осторожно попробовать почву.
– Похоже, вы неплохо знакомы с тем, как обстоит дело с киноиндустрией на Земле.
– Я бы не назвала это знакомством. Просто из личного интереса я узнавала о кое-чем понемногу.
– А почему вы интересуетесь Землей?
– Наверное… это нечто вроде профессиональной болезни. Когда-то я изучала историю законодательства в области киноиндустрии на Земле. И хотя теперь это для меня уже не столько важно, интерес остался.
– Значит, у вас есть с Землей какие-то контакты? Я не знал, что возможно прямое общение между жителями наших планет.