Скиталец по мирам

Решетов Евгений Валерьевич

— Классика, молодой человек, классика, — поджав губы, авторитетно проговорил мужчина, а потом возмущённо добавил, ткнув пальцем в опутанное проводками, блестящее точно хром, раскладное кресло с фиксатором для головы, компьютерным монитором и роботизированным манипулятором: — Вот вы знаете, сколько мне стоил лишь этот аппарат для операций на головном мозге? Нет? Много! И это не только моя беда… На медицину каждый год всё меньше выделяют средств. А во всём виновата эта проклятущая гонка вооружений с СО. Вот кому она нужна?

— Точно не мне, — безапелляционно заявил Сэм, отрицательно покачав головой.

— Уми…раю… — прохрипел я, вяло двигая языком.

— Потерпи, Ли. Сейчас я тебя подлатаю. Мартыш! Мартыш! Ты где проклятая обезьяна?! — прокричал Скальпель, начиная сердиться.

Из-за занавески выскочила лысая безхвостая обезьяна, в половину человеческого роста. Её затылок закрывала изогнутая металлическая пластина, а во лбу оказался разъём для штекера. Животное вполне осмысленно поскакало по полу к хирургу.

— Ну и уродина, — ахнул Сэм, открыв рот, словно впечатлительная домохозяйка.

— Ты себя-то выдел? Мутант перекаченный. Пыпыська-то уже, небось, не стоыт? — прорычала обезьяна, вполне понятно и показала парню неприличный жест.

— Она… ещё… и говорит, — решил и я прокомментировать питомца Скальпеля, с трудом выталкивая слова из саднящего горла.

— Он. Но как слышите проблемы с произношением буквы «и», но мы над этим работаем, — сухо уточнил врач. — Мартыш, принеси чистый скальпель и…

Тут мужчина стал называть длинный перечень препаратов, а я снова погрузился во тьму, потратив последние силы на крайнюю фразу.

Через какое-то время открыл глаза – именно, что глаза, а не глаз. Взгляд сфокусировался. Моё обнажённое по пояс тело лежало на той самой каталке. Боли практически не чувствовалась, лишь слегка пощипывало левую руку, которая, в месте перелома, оказалась покрыта твёрдой губчатой субстанцией серого цвета.

Сэм, Скальпель и Мартыш восседали на низеньком диване, покрытом полиэтиленом. Я сразу не заметил мебель, когда друг втащил меня в помещение, потому что этот угол был закрыт шторкой, а вот теперь вижу, что там помимо дивана, стоит ещё маленький стеклянный столик и кофемашина.

Люди пили кофе из небольших фарфоровых чашечек, а животное просто сидело рядом и хлопало умными глазами. В воздухе витал крепкий аромат бодрящего напитка. Я ощутил сильную жажду, но решил, что она подождёт, - надо осмотреть себя. Приподнявшись на каталке, занялся этим делом.

— Вот теперь точно жить будешь, — уверенно произнёс Скальпель, прихлёбывая кофе маленькими глотками; он снял с головы шапочку, открыв миру жидкие седые волосы, размазанные по жёлтому черепу.

— Ага, — согласился я, закончив осмотр: после работы хирурга на мне остались только синяки. — А перелом скоро срастётся?

— Ну, недельку придётся походить вот так… — бросил врач, покачав левой рукой так, словно она принадлежала роботу. — Мы теперь в расчёте?

— Угу, — снова не блеснул я красноречием.

В этот момент неожиданно мигнуло освещение, одновременно вздрогнул потолок — и с него посыпалась пыль. А труба, проходящая через всё помещение, мелко завибрировала.

— Что это было? — выдохнул друг, тревожно приподняв брови и посмотрев в потолок.

— Всё — миры столкнулись, — недовольно пробурчал Скальпель, заглядывая в чашку, словно в неё попало инородное тело. — Третий день уже так. Когда же всем опостылеет эта постановка?

— Скоро, — мудро заметил я. — Может, и мне нальёте?

— Мартыш, — проронил хирург, закинув ногу на ногу.

Обезьяна понятливо кивнула, встала с дивана, взяла чистую чашку и наполнила её кофе из машины. Я чуточку удивлённо наблюдал за манипуляциями Мартыша. Опыты над животными были запрещены. Скальпель сильно рисковал, показывая её людям. Мы-то никому ничего не разболтаем, а вот другие…

Приняв чашку из руки обезьяны, я посоветовал хирургу, качнув головой в сторону животного:

— Лучше бы ты его не сильно светил.

— А я ничего не нарушал, — беспечно ответил мужчина, допив кофе одним долгим глотком. — Запрещены опыты над живыми животными: и то не над всеми. Мыши, к примеру, всегда идут в расход. А Мартыш был мёртв, так что я чист перед законом.

— Ты воскресил его?! — поперхнулся я напитком и немного расплескал по груди. — А-а-а! Жжёт! Всё вроде полегчало.

— Ага, — коротко сказал гений. — У меня на это ушли годы, но запомни, Ли, если долго идти к своей цели, то ты, возможно, никогда не дойдёшь до неё, но кое-чему точно научишься.

— Золотые слова, — серьёзно заметил Сэм и обозначил аплодисменты.

— Слушай… — тут я попытался вспомнить имя Скальпеля и понял, что не знаю его. — Это… видел что-то подобное?

Подумав, что врач меня не сдаст, я достал из кармана штанов чип и зажал его между двумя пальцами, показывая хирургу. В глазах мужчины отразился живой интерес. Он даже головой дёрнул, словно кто-то влепил ему невидимую пощёчину.

Реакция Сэма тоже была запоминающейся. Его широко распахнутые зенки едва не выпали из орбит, а потом наоборот — сузились до двух крошечных щёлочек, возле которых собрались мелкие морщинки. Друг хотел что-то сказать, но только издал тихое мычание, которое говорило о том, насколько он потрясён. Сэм примерно понимал, как мне достался чип, и это понимание заставило его смертельно побледнеть от страха.

Тем временем Скальпель резко вскочил на ноги, торопливо подошёл ко мне и выхватил из пальцев чип.

— Любопытно, — протянул он, вертя его перед глазами. — Я однажды видел похожий: только на нём были другие цифры.

— Вот эти символы? — уточнил я, глядя на повторяющиеся закорючки.

— Да. Там, где исследовали тот чип, пришли к выводу, что это трёхзначное число, — сообщил хирург, взял со стола автоматический шприц и поднёс его к моей руке.

— Это ещё зачем? — дёрнулся я прочь от шприца.