Скиталец

Ковальчук Игорь

Он завернул ее в длинную полотняную простыню и прижал к себе…

До Шербура они добрались уже весной. Было еще холодно, иногда по ночам лужицы схватывались сероватой корочкой, забавно хрупающей под сапогом, но зато лопались почки, вовсю лезли молоденькие бледно-зеленые листики, а днем вокруг растекался аромат нагретой солнышком земли, в которую вот-вот вгрызутся первые плуги. В лесах было похолоднее, и в слежавшемся по низинкам снеге недостатка не было, но и там давно чувствовалась весна, и на пригорках расцветали первые весенние цветы. Иногда Серпиана спешивалась и, подобрав юбку, собирала цветы у дороги. Зачем они ей нужны, она не знала и скоро

оставляла букетики где-нибудь у дороги.

Словно жертву какому-то из своих богов.

Пару раз на них пытались напасть разбойники. Первая банда была немногочисленной, всего четверо, и Дик с Олхауром быстро расправились с ними. Во второй оказалось семеро, и здесь Дику пришлось применить магию. Пожалуй, при должном везении мужчины сумели бы расправиться с искателями приключений и без колдовства. Но с ними была женщина, и оба они не желали подвергать ее жизнь опасности. Серпиана, словно зная, что Дик обойдется без ее помощи, даже не попыталась извлечь из «внепространства» свой лук.

Шербур был грязным маленьким городком на побережье, буквально кишащим рыбачьими деревеньками. Графство Кутанс, расположенное на полуострове между заливами Сены и Сен-Мало, естественно, окруженное морем с трех сторон, жило в основном как раз за счет моря. Разумеется, в этих краях можно было найти сколько угодно людей, готовых за умеренную плату перевезти из Франции в Англию кого угодно.

Дик без особого труда сумел договориться с купцом-евреем, владельцем огромного и вместительного корабля, в трюм которого без труда можно было завести и трех, и даже десяток коней. От Шербура до Экзетера, куда направлялся торговец, было дальше, чем от Кале до Дувра, но ему предстояло уложиться никак не больше, чем и два дня пути. Прибыль зависела от быстроты, так что купец не собирался медлить, тем более в море.

Дика пьянил аромат океана. Он вспоминал путешествие в Сирию — оно было не слишком радостным. Но теперь-то он направлялся не в какой-то там Иерусалим, а в Корнуолл, где родился. Впервые за свою жизнь Дик задумался о том, что в родные места можно и босиком побежать. Родная деревенька показалась ему совершенно особенной, не похожей на такие же скопления покосившихся серых жилищ, вросших в землю по крышу. Он не был там уже почти десять лет.

А когда впереди из волнующейся глади выросли бледно-серые скалы Корнуолла, о которые прибой бился веками, но не мог подточить камень, Дик почувствовал радостное волнение. Там, в Уэбо, как раз расцветают яблони и вишни, парит земля и буро-желтую старую траву постепенно разбавляют светлые пятна зеленых ростков. Там красиво, гораздо лучше, чем в какой-нибудь Сирии. Лучше, потому что привычно.

Глава 21

Из-за поворота показались первые крыши деревеньки, а потом и стены старого покосившегося замка с единственной башней. Сердце Герефорда замерло. Он смотрел на приближающиеся домики и замок с непривычным трепетом. За десять лет здесь немногое изменилось, разве что хижины чуть больше вросли в землю да появилось две или три новых, разве что донжон требовал ремонта, а вал, окружавший замок, оплыл и превратился в поросшие бедной зеленью холмики.

Дорога была по-весеннему раскисшей, усталые кони вязли, но, будто чувствуя, что их ждет отдых и полная кормушка, не артачились. Серпиана с любопытством оглядывалась, но к интересу на ее лице примешивалась легкая брезгливость.

— Я бы сказала, что здесь все слишком неустроенно.

— Ну и что же? Я здесь вырос.

— Пожалуй, ты можешь и не узнать родные места. Сколько времени

прошло?

— Немало, согласен. Но в таких патриархальных краях ничего не меняется.

— Зато изменился ты.

Рыцарь-маг пожал плечами.

Въездные ворота были распахнуты, во дворе стояла телега, груженная сеном, и крестьянин, который, должно быть, привез его, разговаривал с конюхом в дверях старой, хоть и приведенной в порядок конюшни. Когда-то двор был вымощен булыжником, но с тех пор прошло много лет, камень врос в землю, и казалось, что мостовой и вовсе пет. В углу двора, у входа в кладовую, образовалась лужа, где плавали соломинки и сор. На появившуюся троицу ни конюх, ни крестьянин не обратили никакого внимания.

Дик спешился и снял с седла Серпиану. Он узнал конюха, а чуть позже и крестьянина и поразился тому, насколько изменился его старый приятель. Младший сын кузнеца, который как раз и стоял во дворе, был старше бастарда английского короля на два года, но выглядел так, словно ему уже стукнуло сорок. Он из любопытства оглянулся на гостей, но своего прежнего приятеля не узнал. Лишь разглядев добротный дорожный костюм, стащил с лохматой головы шапку и поклонился. Поклонился и конюх.

А чуть позже из дверей донжона выглянул хозяин Уэбо. В первый момент рыцарь-маг не понял, кто ж это, а потом осознал, что перед ним — сводный брат, который младше него чуть больше чем на год. Теперь старший сын Этельвольда Уэбо был похож на самого настоящего мужика — лохматая русая борода, соломенная шевелюра, расплывшийся нос, похожий на носок старого сапога, широченные плечи и приземистая, коренастая фигура земледельца. Он был одет в домотканую холстину, и только широкий пояс в бронзовых бляхах выдавал в нем владельца замка и отличал его от батрака, нанятого на время страды.

Он остановился в дверях, с удивлением разглядывая крепкого, хорошо одетого гостя и его даму в длинном дорогом платье, хоть и грязном с дороги, но все равно слишком роскошном для корнуолль-ской деревеньки. Явление было необычным, и старший сын Этельвольда всей пятерней полез в густую шевелюру.

— Привет, — сказал, подходя, Дик. — Что смотришь, будто лешего увидел? Не узнаешь?

— Нет. — Эгберт Уэбо оглядел богатого гостя, и в глазах его появилось то же заискивающее выражение, которое обычно отличает крестьян. Сводный брат королевского бастарда подумал и добавил: — Милорд…

— Да хватит тебе. Я Ричард. Помнишь? Твой старший братец.

Лицо Эгберта слегка разгладилось.

— Да какой там старший? А? Ишь ты!

Он спустился с двух кривых каменных ступенек и с восторгом по-медвежьи облапил брата. До него медленно доходило сказанное, но чем дальше, тем больше он проникался мыслью, что перед ним — родственник, когда-то отправившийся на поиски судьбы, самый настоящий родич, да еще такой нарядный.

— Ишь ты, как заговорил. Старший… Ну привет, вояка. Что, навоевался? Под родной кров, а?

— Да не то чтобы, — улыбаясь, ответил Дик. Он, сказать по правде, сомневался, что дома ему будут рады, и, разумеется, радушие сводного братца отдалось в его душе облегчением. — Погостить. Ненадолго.

— Ну? Устроился лучше? Ну дай Бог. Молодец, что заглянул. А это кто? — Эгберт робко покосился на спутницу брата. Она показалась ему чересчур красивой для захолустья. Наверное, придворная дама, а то и фрейлина — кто знает…

— Это — моя невеста.

— Да ну?

Уэбо оглядел гостью уже смелее и с откровенным восторгом. Серпиана изящно подобрала юбку и сделала красивый реверанс.