Складка
Шрифт:
Он вытянул вперед руку и разжал кулак. На ладони оказалась горсть песка, в удушливо-багровом небесном свете походившая на горячий пепел.
«Каждая песчинка, — продолжил он, — это миг человеческой жизни, в который не сделано ничего доброго. Все, что вы видите вокруг — миллиарды жизней, протекшие меж пальцев их владельцев, бессмысленно потраченное время, тяжесть и леденящий холод которого каждому предстоит ощутить в конце».
Бог сбросил с ладони песок и гадливо вытер руку о тряпицу на бедрах. Затем задумчиво шевельнул ногой, и от этого почти незаметного движения поверхность под ногами Балтазара и Клары колыхнулась, в мгновение ока заровняв опустевшую яму. Будто потеряв к ним всякий интерес, Бог повернулся к ним спиной, густо покрытой сеткой рубцов, и направился прочь.
«Подожди, а как же мы?» — вскричал Балтазар.
«Вы? — Бог обернулся. — И вправду, о вас я уже забыл… Хорошо! Возвращайся туда, Балтазар, откуда пришел, и помни о нашей встрече. Сдается мне, что ты достаточно помотался по свету, и пора бы тебе осесть на земле. Жена твоя, позабывшая о себе ради твоего спасения, пусть даст столько жизней детям своим, сколько захочет сама. Дочери ее пусть будут столь же верны мужьям своим, как и она сама, и пусть ни один из мужей не захочет покинуть их ради других женщин. И пусть живут они рядом, отдавая тепло свое и силы свои друг другу и детям своим. И пусть, что один отдает, другому прибывает. А чтоб не наскучила им такая жизнь, пусть расстаются они, друг о друге не забывая, и снова соединяются, когда наступит нужное время. А я загляну как-нибудь, проверю — хорошо ли у вас все устроилось, и не тратите ли вы отпущенное время попусту!»
И повернулся Бог иссеченной спиной к ним, и ушел к горизонту. Балтазар же, придя в себя, очень удивлялся, что Клара ничего из случившегося с ними не запомнила. Единственное, что убедило ее тогда в правдивости рассказа, — немеющие, будто замороженные руки. Замечал, что она постоянно в шерстяных перчатках?
Умберто завершил свой рассказ почти уже в полной темноте. Слышно было, как в доме сердито стучит Лусинда, будто затеяла на ночь глядя перестановку мебели.
«Да, красивая сказка!» — признал Питер.
«Сказка? — удивился Умберто. — Это было бы сказкой, если бы все не произошло так, как повелел Бог! Мы уходим, и мы возвращаемся, и никто из нас не в состоянии оставить жену ради других женщин, хотя и встречает их на своем пути!..»
«Да брось! — рассмеялся Питер. — Сам же рассказывал, что муж Камилы не вернулся из Сан-Пауло, и она умерла из-за этого! Значит, не настолько и привязывают женщины из рода Отца Балтазара!»
«Ты не трожь Камилу! — тихо сказал Умберто, ставя стакан на пол. — Камила дочь моя вторая, и был бы я тогда здесь — ничего бы такого не случилось. А что не вернулся Алехандре, так ясно тебе было сказано: не оставит жену ради другой женщины! Он же, уйдя отсюда мальчиком, с ума сошел, влюбившись в мужчину!»
«Прости, — смешался Питер. — Ну, а мать Агаты?»
«Филипа? Она не выдержала, ушла вместе с Рикардо. Снова расставаться не захотела, предпочла одну жизнь до самого конца множеству встреч и разлук. Не нам судить ее, пусть Бог рассудит!»
На это Питер ничего не ответил. Лишь когда Умберто начал вставать, чтобы распрощаться с гостеприимными хозяевами, вдруг спросил, будто вспомнил.
«А как это получается, что сюда никто, ни единый человек без нашей воли попасть не может? Пузырем каким-то деревня накрыта? Полем?»
«Не знаю, про какое поле ты говоришь и о каком пузыре думаешь, но это как раз самое простое — сам бы мог догадаться!»
В свете лампы, сочившемся сквозь занавески и падающем на веранду, Умберто выдернул из-под ремня полу рубахи, поднял ее и ребром ладони вмял, зажав рукой снизу.
«Слышал выражение «как у Христа за пазухой? — спросил он, и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Ну, а деревня наша — в складке. Точь-в-точь, как на рубашке сейчас: сверху края смыкаются, а мы — внутри! С любой стороны к деревне подходят, делают лишний шаг — и уже за рекой. Тот же лес, то же небо… Для любого самолета внизу сплошные деревья, ни полей, ни домов, ни огородов. Мы есть — и нас нет. Так что не сомневайся, Питер, все получилось, как Бог решил!»
Умберто протянул руку, прощаясь, сначала инженеру, потом его сыну. Громко топая деревянными башмаками по доскам веранды, дошел до крыльца.
«Пока, Лусинда! — крикнул он уже со ступенек. — Спокойной ночи!»
«Спокойной ночи, баламут! — отозвалась женщина из открытого окна. — Домовой, видать, тебя не любит, если допоздна в гостях сидишь! А ведь дочки у самого, мог бы и о жене подумать!»
Усмехаясь, Умберто сошел на камни дорожки. С близняшками Агата легко справлялась и без него.
8
Как он вчера и просил, Агата растолкала его, едва забрезжил
рассвет. Умберто пытался спросонок отбиться, натягивал на себя простыню и лез головой под подушку, но жена осталась неумолимой. Очумелый со сна, он с трудом разодрал глаза и сел на кровати.
Сразу оставив зевающего мужа в покое, Агата, в длинной ночной рубашке и босая, бесшумно засновала по комнате, складывая на стул приготовленную одежду: штаны, с которыми вчера возилась до полуночи, в очередной раз укорачивая и зауживая в поясе, свежевыглаженную рубашку, носки.
«Вот, еды с собой прихватишь, — наставляла она мужа. — Лепешек вчерашних, полкурочки отварной, яиц пяток. Кто знает, когда ему удастся в следующий раз хорошо поесть…»
«Да кому — ему? — вяло сопротивлялся Умберто. — С чего ты взяла?»
«Ну, не ему — так не ему! — не спорила Агата. — А узелок возьми, коль уже собрала. Сдается мне почему-то, что Лусинда опять ничего не знает…»
Не слушая бормотание мужа, она налила в кувшин согретой воды и с полотенцем в руках ждала, пока Умберто оденется. Поливая ему на руки, Агата с грустью отметила начавшие выпирать мужнины лопатки и слишком широкий для его шеи ворот рубахи, давно не стриженные длинные его волосы.
«Завтракать будешь?» — спросила она, не особо рассчитывая на положительный ответ.
«Некогда! — буркнул Умберто. — Сумку мою куда сунула?»
«Вон, возле дверей стоит!»
«Хорошо. Если кто будет меня спрашивать — я на рыбалку пошел…»
«А кто будет?»
«Сама знаешь!»
Сунув ноги в деревянные башмаки, Умберто подхватил приготовленный с вечера рюкзак и, на ходу заталкивая в него узелок с продуктами, вышел на крыльцо.
Как вчера и договаривались, Питер ждал его на развилке тропинки, идущей с реки. Услышав шаги друга, он было встревожился и даже встал, но различив фигуру Умберто и убедившись, что он один, сразу успокоился.