Скобелев, или Есть только миг…
Шрифт:
– Его Высочество главнокомандующий в кубанцев не верит, – хмуро вздохнул генерал. – А я даже сапог снимать не стану, чтоб нос ему утереть.
– В сапогах ещё куда ни шло, – полковник критически осмотрел вырядившегося, как на парад, генерала. – Но белый китель снять придётся. Через часок луна взойдёт, а ваш белый вид, как мишень на воде. Стреляй – не хочу, как говорится.
– Думаешь так? Или знаешь?
– Знаю, Михаил Дмитриевич. У меня двух казаков ранило в ночных разъездах аккурат при этой луне.
– Кто ранил?
– А кто ж знает? Может, черкесы. Шалят тут иногда, мне местные говорили.
Скобелев недовольно завздыхал, но раздеваться не торопился. Он терпеть не мог, когда кто-либо вмешивался в уже принятое им решение, даже если решение это касалось утреннего завтрака.
– Я, конечно, прощения прошу, но ответ на вопрос все-таки мне дайте ясный, – решившись, сказал вдруг Нагибин. – Что вам, Михаил Дмитриевич, этим поиском проверить желательно? Что казаки вплавь любую реку пересекут, хоть при луне, хоть при солнышке, хоть на коне, хоть рядом с конём? Так это вы знаете. Что турки на том берегу? Так и это вам известно. Тогда за ради чего вы на тот берег так упрямо стремитесь?
– Идейку одну мне проверить необходимо, – хмуро проворчал Скобелев.
– Это ж какую? – мягко продолжал нажимать полковник. – Если не секрет, конечно.
– А вот скажи мне, Нагибин, можно через Дунай конную группу перебросить? – помолчав, с искренней заинтересованностью спросил генерал. – Погулять по берегу, напугать турок, испортить связь, взорвать пару-тройку батарей?
– Не получится, Михаил Дмитриевич.
– Почему?
– Малая группа турок не напугает, а большую без шума не переправишь. Вы же кавалерист и, стало быть, известно вам, что коли лошадей более двух десятков, так хоть одна, а непременно заржёт. Так что, прощения прошу, но купанье ваше…
– Пусть искупается!
В низину спускался командир Кавказской дивизии генерал-лейтенант Дмитрий Иванович Скобелев-второй. Нагибин и Млынов вытянулись, а Михаил Дмитриевич огорчённо вздохнул.
– Ты бы со мной посоветовался, прежде чем идеи сочинять, превосходительный сын мой. Кони тихо себя ведут, когда знакомы друг с другом. А когда не знакомы, отношения выяснять начинают, казак правильно сказал.
– Командир Донского… – начал было Нагибин.
– Да знаю я тебя, полковник, не шуми понапрасну, – хмуро отмахнулся Дмитрий Иванович. – Что, Михаил, во что бы то ни стало решил своими глазами турецкий берег поглядеть? Погляди, дело хорошее. Только – голым, в натуральном виде. А я тебя тут обожду. И коня расседлай, нечего зазря скотинку мучить. Давай, давай, пока луна ни вылезла. Пловец.
Скобелев нехотя начал раздеваться. Когда Млынов, расседлав лошадь, подошёл принять одежду, спросил зло:
– Ты отцу разболтал?
– Не разболтал, а ответил на прямой вопрос.
– Стало быть, он и до сей поры мои мысли читает, – озабоченно вздохнул Михаил Дмитриевич.
Он появился перед отцом в шёлковом нижнем бельё, но – с орденом Георгия на шее. Вытянулся, сомкнув голые пятки.
– Разрешите искупаться, ваше превосходительство?
– А чего это ты с Георгием на шее?
– Из суеверия.
– Ну, тогда – с Богом!
Млынов подвёл рассёдланного коня. Скобелев легко вскочил на него, принял у адъютанта повод.
– Не зарывайся, Мишка, – тихо сказал отец. – Твоя задача – течение на середине, и больше задач нет.
– Не разучился ты ещё горяченькие горбушки вовремя солить, батюшка!
Михаил Дмитриевич направил коня к реке. Следом молча шёл очень недовольный Млынов.
– А что это он – насчёт горбушек? – с недоумением спросил Нагибин.
– Это у него с детства. Бывало, как только хлеб из печи достанут, он – тут как тут. А от такого горячего живот болит: хлеб сперва вздохнуть должен, потомиться, а уж потом – ешьте на здоровье. Ну, я и сказал, что есть ему можно тогда только, когда я лично горбушку посолю. Думаю, что он от этих моих угощений в конце концов в Туркестан и сбежал.
Вернулся Млынов:
– Отплыл. Тихо кругом. Я на берегу ожидать буду, ваше превосходительство.
– Сходи к моему адъютанту – он за этим бугорком. Возьми бурку и корзину, принеси сюда и ступай на берег.
– Слушаюсь.
– Упрям, – вздохнул генерал. – Две девочки, а сынок-то один. Вот и избаловали мы его.
Млынов принёс, что велено, и ушёл на берег поджидать своего генерала.
– В корзине – водка и закуска, – буркнул генерал. – Налей по чарке, полковник.
– Волнуетесь? – осторожно спросил Нагибин, протягивая наполненную чарку.
– Мишка любую реку там переплывёт, где вдруг коня остановил, – сказал Дмитрий Иванович. – И силён, и ловок, и… И настойчив, этого у него не отнимешь. Мне генерал Леер рассказывал, что в академии дал задание своим слушателям найти место для форсирования Немана. Все отправились искать, а Михаил отъехал за кусты и уселся. Леер пошёл задание проверять, видит: сидит мой Михаил и травинку жуёт. Он ему: «Почему задачу не выполняете?» «Выполнил уже», говорит. «Как так?» А Мишка вскочил на коня и переплыл Неман туда и обратно на его глазах. «Реку форсируют там, где надо, а не там, где удобнее», сказал. Такой нрав. Ну и дай ему Бог, – генерал со вкусом осушил чарку, вздохнул. – Волнуюсь, конечно. Мне внучат-скобелят понянчить хочется, а он, бродяжья душа, с женой развёлся…
Пришлось выпить ещё по две чарки, пока услышали негромкие голоса. А вскоре подошли мокрый Скобелев с Георгием на голой шее и Млынов с конём в поводу.
– Снесло меня сажен на триста.
– Выпей, – отец протянул чарку. – Надень сухое бельё, мундир, тогда и доложишь.
Сын молча отступил в темноту.
– Ф-фу… – вздохнул Дмитрий Иванович. – Теперь и гора с плеч. Если, конечно, Его Высочество не слишком разгневается…
6
Главнокомандующий вставал в пять утра: как многие из Романовых, он мнил себя прямым последователем Петра Великого. В шесть – после туалета и завтрака – Непокойчицкий уже докладывал ему о перемещениях войск, турецких контрмерах, действиях речных флотилий и – особо – о состоянии Дуная.
– За истёкшие сутки уровень воды понизился ещё на три фута, Ваше Высочество. Старожилы из местных уверяют, что через неделю, много – через десять дней, Дунай войдёт в берега.
– А что же течение?
– Скорость потока снизилась, Ваше Высочество. Во всяком случае, генерал Скобелев минувшей ночью переплыл на ту сторону и благополучно вернулся обратно.
– Где? – резко спросил великий князь.
– Возле Журжи.
– Один?
– На коне, Ваше Высочество, – Артур Адамович достал бумагу. – О чем доложил письменно с точным указанием, на сколько именно саженей его сносило при переправе.