Скобелев, или Есть только миг…
Шрифт:
– Держись! – теперь кричали не только казаки, но и офицеры, подбадривая изнемогающего бородача. – Держись, милок! Чуток осталось, держись!..
Жеребец первым нащупал дно и сразу же рванулся, вынося на поводьях обессилевшего, нахлебавшегося воды проводника. С трудом выволок его на размытый глинистый берег. Следом змеёй тащился отяжелевший мокрый канат.
– Ура! – восторженно кричали донцы. – Ура, ребята! Молодец, борода!..
– Вот вам и первые ордена в этой кампании, – облегчённо вздохнув, сказал Струков Пономарёву и истово перекрестился. – Поздравляю,
– Сплюньте от сглазу…
По противоположному берегу снизу бежал Евсеич. Проводник стоял на коленях, его мучительно рвало. Рядом тяжело поводил проваленными боками Джигит.
– Живой? – вахмистр сграбастал проводника, обнял, расцеловал. – Коня ты мне спас, коня верного, Джигита моего! Брат ты мой названый теперь!
– Вяжи канат, Евсеич, – задыхаясь, сказал проводник. – Сил у меня нету…
Торопливо огладив и поцеловав в мокрую морду жеребца, Евсеич, спотыкаясь и падая, кинулся крепить канат к вбитой в откос дубовой свае. Проводник по-прежнему стоял на коленях, его все ещё мучительно рвало.
Струков переправился с первым же паромом. К тому времени проводник и вахмистр уже кое-как отдышались. Увидев подходившего полковника, встали; докладывать не было сил, особо вытягиваться тоже. Усталые тяжёлые руки вяло висели вдоль мокрых подштанников.
– Спасибо, молодцы, – Струков троекратно расцеловал каждого, протянул фляжку. – Пополам – и до дна, – дождался, когда они осушат её, добавил:
– Поздравляю с крестами, братцы.
– Рады стараться, – устало сказал Евсеич.
Проводник промолчал. Глянул умоляюще:
– Ваше высокоблагородие, уважьте просьбу, век буду Бога молить. Дозвольте с вами на турка. Посчитаться мне с ним надобно.
– Дозвольте в строй ему, ваше высокоблагородие, – попросил вахмистр. – Побратим он мой и казак добрый, дай Бог каждому. Всем обчеством просить будем.
– В казаки, значит, хочешь? – улыбнулся Струков. – Что ж, заслужил. Полковник Пономарёв, возьмёте казака?
– Фамилия?
– Тихонов Захар! – собрав последние силы, бодро отозвался проводник.
– Немчинов, запиши в свою сотню.
– Премного благодарен!
– Ну, поздравляю, казак, – Струков пожал Захару руку. – Пока при мне будешь.
– Слушаюсь, ваше высокоблагородие!
Через три часа полк переправился полностью. За это время отдохнули и подкормились и казаки, и кони: шли резво, радуясь тихому и ясному солнечному дню. За Прутом потянулись нескончаемые топи и залитые половодьем низины; дорога пролегала по узкой дамбе, полк с трудом умещался в строю по трое. Полковник Струков ехал впереди с проводником.
– Дунай виден, ваше высокоблагородие, – сказал Захар. – Слева изгибы блестят, видите? Кругом вода жёлтая, а они вроде как бы стальные.
– Дунай слева, казаки! – крикнул Струков.
– Слава Богу! – отозвались казаки. – Побачим и мы, что деды наши бачили.
Перевалили через высокий холм, и Захар придержал коня. Теперь Дунай хорошо был виден впереди, а перед ним на спуске сразу начинался крупный город. На утреннем солнце ярко белели дома, зеленели омытые росой крыши.
– Галац, ваше высокоблагородие. Может, разведку сперва? Тут по Дунаю турецкие броненосцы шастают.
– Некогда разведывать. Авось проскочим.
Проскочить с ходу не удалось: перед городской заставой их встретила цепь румынских доробанцев. Они стояли спокойно, опустив ружья к ногам, и больше сдерживали толпу любопытных жителей, чем угрожали казакам.
– Пропустить не могу, господа, – сказал молодой офицер по-французски. – Сейчас прибудет господин префект, потрудитесь обождать.
Спорить было бесполезно, идти напролом Струков не имел полномочий, и полк замер в бездействии. Наконец показалась коляска. Остановилась у заставы, и из неё важно вышел полный господин, опоясанный трехцветным шарфом.
– С кем имею честь?
Струков отрекомендовался, попросил разрешения пройти через город.
Префект энергично замотал головой:
– Нет, нет, господа, об этом не может быть и речи. Я не получал соответствующих указаний и не имею права позволить вам вступать в мой город ни при каких обстоятельствах. Но я не могу и запретить вам двигаться в любую сторону.
– Извините, господин префект, я не понял вас.
– Я не имею права ни позволить, ни запретить, – туманно повторил префект.
– Как?
– Я все сказал, господа.
Струков недоумении повернулся к Пономарёву:
– Вы поняли, что он имеет в виду?
– Хитрит, – пожал плечами Пономарёв. – Нас мало, а турецкие мониторы ходят по Дунаю.
– Что будем делать?
– Чего он бормочет-то, начальник ихний? – нетерпеливо спросил Захар.
– Через город не пускает.
– Ну, так я задами проведу, эка беда. Задами-то, чай, можно, не его власть?
– Молодец! – облегчённо рассмеялся Струков. – Веди.
– А вот направо, через выгон.
– До свидания, господин префект, – Струков вежливо откозырял. – Полк, рысью!..
Префект молча обождал, пока полк не свернул с дороги, огибая город. Потом снял шляпу, вытер платком лоб, сказал офицеру, вздохнув с облегчением:
– Догадались, наконец.
Полк беспрепятственно обогнул Галац, вновь вернулся на дорогу. Отсюда хорошо был виден Дунай и пристань Галаца, вся в дымах от множества пароходов. Пароходы разводили пары, торопливо разворачиваясь, уходили вверх и вниз по реке.
– Турки, – сказал Захар. – Слава Богу, броненосцев нет. Быстро мы добрались, не ожидали они.
Струков перевёл полк на крупную рысь. Десять вёрст скачки – и за поворотом открылись станция Барбош и длинный железнодорожный мост через Серет.
– Цел, слава Тебе, Господи! – вздохнул Струков. – И охраны нигде не видно.
– Да тут её сроду не было, – усмехнулся проводник.
– Первой сотне спешиться! – скомандовал полковник. – На ту сторону бегом, занять оборону!
Казаки первой сотни, бросив поводья коноводам, прыгали с сёдел. Срывая с плеч берданы, бежали по мосту на ту сторону Серета. Командир сотни, добежав первым, замахал руками, подавая знак: его казаки, рассыпавшись, уже занимали оборону.