Скобелев, или Есть только миг…

Васильев Борис Львович

– Один батальон и одну батарею, – деревянным голосом повторил Криденер. – И я не задерживаю вас более, полковник.

Но Паренсов чуть задержался. В нем все кипело от возмущения, и только тренированная воля ещё сдерживала порыв. Он хотел сказать Криденеру, что тот уже проиграл сражение, проиграл бесславно и кроваво, и – не сказал.

Если генерал Скобелев знал, как достичь победы, то барон Криденер точно так же знал, как надо воевать, чтобы не испортить собственной карьеры. Участь второго штурма Плевны была решена. И на сей раз –

окончательно.

Глава пятая

1

– Ну и черт с ним, – буркнул Скобелев, когда начальник штаба доложил о неудачном разговоре с бароном. – Меня, Пётр Дмитриевич, идея осенила: забрать артиллерию у Бакланова. Все – в одном кулаке, в моем кулаке, понимаешь?

Когда Михаил Дмитриевич занимался делом, он не тратил сил на личные обиды. Он уже пребывал в состоянии высокого душевного подъёма, который у него, человека крайностей, напоминал бешеный, все захлёстывающий азарт.

– О себе думают, не о победе. Ну и быть им с битыми мордами, а мы Плевну брать будем.

– Помилуйте, Михаил Дмитриевич, с чем вы на Плевну замахиваетесь? – вздохнул Паренсов. – Полковнику Бакланову за глаза хватит хлопот с Ловчей. У нас – один Тутолмин, пехота ещё на марше, а обещанная батарея вообще неизвестно где.

– Поторопи, – не терпящим возражений тоном сказал генерал. – Пехоте отдохнуть дашь, а артиллерию – туда, где сам буду. Ко мне – Тутолмина. Ступай.

Тутолмин не спорил, потому что согласен был с планом Скобелева, зная не только обстановку, но и натуру самого генерала. Но решительно воспротивился, когда Скобелев предложил направить осетин в передовую цепь.

– Нет, слишком уж горячи они, Михаил Дмитриевич. В цепь надо брать кубанцев.

– Разумно, – согласился командир. – Осетин прибережём для решающего удара. В авангарде – две спешенных кубанских сотни и четыре орудия, что пришли от Бакланова. Авангард поведу сам.

– Ох, Михаил Дмитриевич, что вы – капитан, что ли?

– Сегодня – капитан, – улыбнулся Скобелев. – Плох тот генерал, который позабыл, что когда-то был капитаном. Что, банальности излагаю? Волнуюсь, Тутолмин, куда трепетнее девицы, на свидание поспешающей, волнуюсь. И счастлив, что волнуюсь, потому что всякий бой есть высший миг жизни, ослепительный миг… Казаки вареное мясо утром получили?

– Полтора фунта на суму.

– Прикажи пехоте отдать. Солдаты всю ночь на марше, котлы отстали да и готовить некогда. Млынов, одеваться!

Ещё не получив официального приказа, генерал решил выступить на час раньше. В четыре утра он – как всегда в белом сюртуке с Георгием на шее – вышел из дома. Моросил дождь, все вокруг подёрнулось плотным сырым туманом.

– Смотри-ка, понедельник, а пока – везёт! – весело сказал он, легко вскочив на белого, старательно вычищенного жеребца. – Тьфу, тьфу, но так бы – всю дорогу.

Не успел тронуть коня, как из-за угла показался Паренсов.

– Подошёл

батальон Курского полка.

– Дай отдохнуть, накорми: Тутолмин обещал мясом поделиться. И жди посыльного.

– Я обещал, что вы обратитесь к ним. Бой нелёгкий, а они пороха не нюхали.

– С речью, что ли? – усмехнулся Скобелев.

– Желательно.

Скобелев с места бросил коня к батальонной колонне: солдаты стояли вольно, устало опершись на винтовки. Увидев скачущего к ним генерала в белом кителе при всех орденах, сразу подтянулись. Офицеры бросились по местам.

– Батальон, смирно! Равнение на…

Не обращая внимания на командира, Скобелев подскакал к солдатам, резко, подняв в свечу, осадил жеребца. Вскинул вдруг крепко сжатый кулак, чисто мужским жестом потряс им.

– В бой идти… женихами!

И, развернув коня, бешеным аллюром умчался в туман. Догонять ушедшие вперёд спешенные кубанские сотни.

Он нагнал кубанцев у подъёма на первый хребет невысоких, но крутых Зелёных гор. Казаки шли осторожно, широкой разреженной цепью, выслав вперёд пластунов. Об этом и доложил генералу командир кубанцев полковник Кухаренко.

– Пока туман, сопротивления не ожидаю, – добавил он. – А вам лошадку свою оставить придётся, Михаил Дмитриевич. Мы, кубанцы, шума не любим.

Скобелев спешился, отдал жеребца коноводу и пошёл рядом с Кухаренко впереди жидкой казачьей цепи. Полковник был куда старше и куда опытнее своего генерала: кряжистый, седой, с сабельным шрамом на щеке.

– Вот так бы и до Плевны дойти, – сказал Михаил Дмитриевич, не вытерпев молчания.

– Гутарить не будем, а Бог даст – может, и дойдём, – проворчал Кухаренко.

Генерал послушно примолк. Казаки уже втянулись в заросли, затерялись, и Скобелев скорее чувствовал, чем слышал хруст веток да каменные осыпи под осторожными шагами.

– А пушки где? – вдруг вспомнил он. – Я же тебе батарею придал. На кинжалы надеешься?

– Пушки потом подойдут, – пояснил Кухаренко. – На руках через два хребта на третий их только по карте протащить можно, а в натуре жила лопнет.

– Что-то черкесов не видно, – сказал генерал, чтобы переменить неприятный разговор. – Отвели их, что ли?

– На тот свет, – усмехнулся полковник. – Я ещё затемно сюда Прищепу с пластунами направил.

В таких делах Кухаренко разбирался куда лучше, и Михаил Дмитриевич промолчал. Он не обижался, когда его тыкали носом в его же упущения, а старательно запоминал, в чем именно допустил промах. Он учился жадно, с благодарностью воспринимая уроки от всех, будь то опытнейший генерал или последний рядовой.

Без единого выстрела авангард миновал два хребта Зелёных гор и достиг третьего. Туман чуть поредел, кое-где просвечивало солнце, но обзор был ещё закрыт. В тумане чувствовалось передвижение огромных людских масс, артиллерии и обозов, и генерал с нетерпением ждал, когда обстановка прояснится.