Сколько стоит ваше сердце?
Шрифт:
Он шел хорошо, пробовал перед собой дорогу шестом. А потом, в аккурат по середине пути, сначала распался на троих Мареев, которые разбежались в разные стороны, прямо по бочагам… А потом — все. Пропал. Или — пропали.
Дорогу назад идиоты, конечно, не запомнили. В итоге один ухнул в болото, еще двое убрались следом в бесплодной попытке его вытащить. Одного укусила змея, на которую тот случайно наступил — смерть явилась за ним, не прошло и короткой клепсидры.
Еще двоих на тропе сразили стрелы…
— Стрелы? — встрепенулся генерал.
— Стрелков не было. Мы посмотрели — хитрая штука, крепится к дереву на уровне человеческого роста, а понизу — жила. Задел ногой — и умер.
Двое ушли разведывать путь — и не вернулись, пропали, как не было. Сообразив это, еще один паренек, совсем молодой, видно — повредился умом и побежал вперед, прямо по болоту. Утонул, конечно.
— Сам как выбрался? — коротко спросил Лесс.
— Шест вырубил, как у Марея, каждый шаг пробовал. Лес слушал. Шел туда, где тихо было — значит мы прошли, птиц потревожили. Ну и направление я немного понимаю.
— Молодец, — сдержанно поблагодарил Лесс, — вернемся домой — к награде представлю.
— Не выйдет, — единственный выживший вдруг согнулся пополам и окатил пол генеральской палатки рвотой, состоящей целиком из желчи.
— Что с тобой? — потемнел лицом генерал.
— Сдохну, — солдат коротко пожал плечами, — наверное, скоро. Водички попил. Марей, сука, не сказал. Сам-то он пил из фляги, а мы прямо из под ног. А что — вода же. В пустыне всякая вода — благо Всякую пьем, и ни разу худо не было. А тут… уже четвертую клепсидру с обоих концов хлещет, как из родника святого Квентина. И живот крутит — силы нет. Нельзя эту воду пить.
Лесс похолодел. На вечернюю похлебку воды набрали в аккурат в бочажке и уже съели.
Ночь прошла тревожно, в тяжелых мыслях. Лесс почти не спал. Но наутро выяснилось, что умер лишь один солдат — тот самый, из отряда проводника. Остальные чувствовали себя отлично.
— Всю воду только кипятить, — распорядился Лесс, — сырой воды не пить. В крайнем случае — с вином мешать. Пополам.
Небольшому конному отряду понадобились всего сутки, чтобы по следам вернуться в покинутую деревню. К исходу второго дня они привезли троих: мужчину, женщину и маленького мальчика.
— Ты покажешь дорогу, — сказал Лесс, глядя в отчаянные глаза молодого охотника, — если по пути где-то потеряешься или дорогу потеряешь, твоего сына убьют, а женой сначала попользуются, а потом тоже убьют. Послужишь верой и правдой Великому Кесару?
— Послужу, — сказал, как выплюнул охотник.
И вот через четыре дня они подошли к броду. Проводник поклялся, что этот — самый удобный: пологий спуск, воды по стремя, течение спокойное.
Не солгал. Виет и правда в этом месте оказался на диво покладистым. Переправа немного тревожила Лесса, опыта такого рода у него не было, но все оказалось проще, чем он думал. Лошади пошли в воду охотно и спокойно, течением никого не снесло. Генерал перевел дух…
Первые кони уже вступали на берег, когда воды спокойной реки вдруг взбунтовались, закрутив водоворотами, смешав коней и людей и швырнув их на глубину. Те, кто был ближе к берегу успел выскочить, но из леса в них полетели тяжелые стрелы, целя, исключительно, во всадников.
"Непобедимый" опомнился быстро:
— Жрецов ко мне!
После благословения река улеглась, вновь став спокойной и ласковой, но форсировали ее уже с поднятыми щитами, да не воздушными, а обычными, кожаными, чтобы не мешать жрецам поливать Виет благодатью.
Стрелков, конечно, не поймали. Пропал и десяток лошадей — увели, разбойники. Лесс про себя подивился — ради нескольких копытных напасть на армию самого Аргосского… Но — идиоты, они везде встречаются.
На переправе потеряли около сорока бойцов и два десятка лошадей, включая тех, кого увели дерзкие конокрады. Но пакостные сюрпризы на этом не закончились. Под кроны леса вела довольно широкая дорога, хоть на телеге заезжай, но лошади не шли. Надежные боевые товарищи, ученые ходить под стрелами, смотрели вперед широко раскрытыми глазами, так, что показались белки. Ноздри трепетали, уши прядали туда-сюда, а напряженные, вытянутые шеи и оттопыренные хвосты лучше всяких слов говорили о том, что еще немного — и кони бросятся бежать не разбирая дороги. И, скорее всего, покалечатся.
— Колдовство… — переглядывались солдаты, — злое колдовство.
— Никакого колдовства, — охотник, взятый в деревне, только хмыкнул, — деревья вдоль тропы медвежьей желчью смазали. Не пойдут сюда кони, в обход вести нужно. А чуть дальше на дорогу выходить. Иначе взбесятся.
Лесс выругался — вслух и от души, так, что кусты пригнулись. Уже третья задержка в пути, а ведь император-оборотень не кулак давит, он, небось, войска собирает да оборону крепит. Каждые не то, что сутки — клепсидра на вес золота, а они тут с испуганными конями нянчатся!
Но лошадь не человек, ей не объяснишь, что "медведь" и "запах медведя" — разные вещи. Пришлось спешиваться и тащить коней в поводу, по кустам. А обоз разгружать и перетаскивать вперед на пупах и волоком.
Потеряли на этом деле почти весь световой день — неведомые тати не поленились и желчи не пожалели — измазали деревья на полулигу…
Армия Лесса Аргосского медленно, но неотвратимо двигалась вглубь Виета.
— Я с ними парня заметил, по одёже и ухваткам вроде как из наших, — отрапортовал Тимоний.
— Проводник? Следовало ожидать.
— Вытащить его никак не получиться, мы примерились. Если только, — Тим запнулся и указал глазами на арбалет.
"Святой" немного подумал. И, к облегчению Тима, качнул головой.
— Не стоит. Сильно мы этим бритых не задержим, а у проводника, наверняка, кто-то в обозе в заложниках. Двое, а то и больше на нашей совести будут. Ни к чему лишнее. Мы другое сделаем…
Парни склонились ближе. Они уже убедились, что фантазия Святого на разные пакости неистощима и внимали с детским восторгом.