Сколько стоит ваше сердце?
Шрифт:
Боли почти не было — вероятно, ее приглушили травами, хотя как его умудрились ими напоить, без сознания — загадка. Грудь сдавливала тугая повязка. Арен попробовал вдохнуть поглубже, ощутил резкую боль и мгновенно накатившую слабость и застонал.
Над ним немедленно склонилась темная фигура. Зрение плохо подчинялось Арену, он разглядел лишь силуэт, но голос был негромким и участливым. И, вне всякого сомнения, женским.
— Вы пришли в себя? Хотите пить?
— Моя госпожа, — шевельнул Арен обветренными губами, — где я?
— Вы в Ильском Пределе. В Обители Утешительниц.
— Могу я видеть старшую жрицу? Это очень важно и срочно.
— Я здесь, — из неяркого света выступила еще одна темная фигура. Проклятье… Глаза все еще никак не могли сфокусироваться и вместо четкого лица женщины, чей портрет ему показал командир, он видел лишь пляску света и теней.
Придется рискнуть и довериться. Дело срочное, ждать, пока ему станет лучше — нельзя. В первую очередь потому, что лучше ему может и не стать. Арен чувствовал, как намокает кровью повязка и по капле из него выходит жизнь.
— Госпожа моя, — прошептал он, — Командир пограничного отряда, молодой шевалье Нерги, послал меня к вам со срочным известием.
— Я слушаю, — жрица наклонилась еще ниже, — что велел передать мой внук?
— Фиольское войско под командованием генерала Лесса Аргосского пересекло границы Каротты. Их больше шести тысяч.
— Война? — удивилась жрица, — Здесь? Я не слышу, чтобы закрывали городские ворота и Ильс готовился к обороне…
— И не услышите. Граф Шарен Кароттский договорился с генералом. Каротта пропустит фиольскую армию через свою территорию.
— Вот как? — голос жрицы остался таким же холодным и сдержанным, — Отложение? Или полноценный бунт?
Но Арен ее уже не слышал, уплывая в беспамятство.
Утренняя прогулка к роднику давно стала ритуалом. Делать здесь больше было особо нечего, так почему бы не прогуляться? Для привыкшей к Кайорской жаре девушки утренняя прохлада была чем-то сродни маленькому приключению, и, спеша по аллее сквозь небольшой парк, она тихонько постукивала зубами, воображая себя героиней романа.
Марион была уже здесь. Алета весело поздоровалась и очень удивилась, когда в ответ удостоилась лишь слабого кивка.
Послушница была бледна, как простынь. Под глазами залегли темные круги. В руках она держала флягу и смотрела на нее странным, остановившимся взглядом. Пробка валялась рядом.
Собственно, ничего удивительного — открытая фляга, родник… Но почему от девушки, да от фляги ощутимо тянуло дешевым и сладким красным вином?
— Вот, — заплетающимся языком проговорила послушница, — Матушка сказала выпить все и лечь спать. Я выпила. И сейчас лягу…
С этими ловами Марион попыталась устроится прямо на бортике родника.
— Ты с ума сошла? — опешила Алета, — простудишься и умрешь. Давай, я тебе помогу добраться до твоей комнаты.
— Поможешь? — удивилась Марион, — ну, надо же!
— А почему бы мне тебе не помочь?
— А зачем, — пьяная улыбка исказила острые черты ее лица, сделав ужасно некрасивыми, — Никому до меня нет дела. Ни Даниэлю, ни отцу, ни старшей жрице… Всем нужна лишь моя кровь с крупицами дара. Сцедили почти две миски. Я думала — умру. А сейчас думаю — а может и лучше умереть, а? Эльза?
— Не говори глупостей, — зло отозвалась Алета, подставляя ей плечо. Марион с трудом приподнялась и обвисла на ней всей тяжестью.
— А если меня на тебя стошнит? — вдруг ни к месту озаботилась она.
— Постирают, — буркнула графиня Шайро-Туан, — Давай, делаем шажок. Это не трудно. Подняли ножку, потом опустили. А теперь вторую… Вот, умничка. Как солдаты в походе: раз-два, раз-два…
Марион хихикнула. Как свойственно очень пьяным людям, настроение у нее менялось мгновенно.
— А давай сбежим в армию? — предложила она, — Маркитантками, а?
— Давай сбежим, — пыхтя, согласилась Алета, — вот как только ты проспишься — и сразу же сбежим.
— Честно-честно? Правда-правда?
— Душой и магией клянусь, если не передумаешь — сбежим, — Алета тихонько выругалась. Не смотря на хрупкое сложение, Марион была совсем не пушинкой, — говори, куда идти?
— В армию? — оживилась послушница, — В армию быстрее надо идти, она скоро здесь будет, так что спать нельзя.
— Ну, немного-то можно. А то какие из нас с тобой маркитантки не выспавшиеся? Кому мы там нужны?
— Никому, — повесила голову послушница, — только, знаешь, подруга — мы и выспавшиеся никому не нужны. Я думала, что матушке Леоне нужна… А она цедила мою кровь и ругалась, что мало даю… Словно это молоко, а я — корова. Неудойная, — и только что хихикавшая девица разревелась, — Эльза, я думала, что она меня убьет! Она отправила трех гонцов, хотя мой предел — два, да еще какого-то оборванца лечила! Поила его моей кровью с заклинаниями. А это моя кровь, я никакого согласия не давала. Так что он теперь умрет, потому что кровь, взятая без согласия, обернется не лекарством, а ядом.
— Это глупости, — пробормотала Алета, — главное, чтобы кровь подходящая была. Совпадающая. А согласие-несогласие ничего не значат.
— Правда? — удивилась Марион, — А жаль. Я уже понадеялась… Приехал ночью, весь такой особый курьер. И сразу — кровь ему!
— А чего он так спешил? — как бы между прочим спросила Алета, с трудом открывая тяжелую дверь в кельи, и, стараясь, одновременно не уронить Марион.
— Матушка говорила с ним шепотом. Но она же давала ему мою кровь, так что я все равно все слышала, как не шепчи, — послушница выпрямилась… по крайней мере, попыталась это сделать и посмотрела на Алету с явным превосходством, — Я все знаю! И я не дурочка. Армия Фиоля пройдет через Каротту и никого не тронет. Наш граф договорился с их генералом. Священному Кесару нужен только Аверсум. А Каротта не нужна. Прям как я! Никому не нужна… — увидев свою так и не застеленную кровать, Марион заторопилась, споткнулась об порок и упала, задев тяжелый подсвечник.