Сколько стоит ваше сердце?
Шрифт:
— Это шутка? — удивился посол, бросив на карту мимолетный взгляд, — не смешная, право. Даже для поэта. Империя желает возобновления военных действий?
— Не желает, — мотнул головой Эшери, — нужно быть ненормальным, чтобы желать войны.
— Ах, да… Вы же поэт… — снисходительно кивнул посол. — А вы, маркиз? Тоже устали воевать? Я слышал, ваша карьера сложилась совсем не плохо.
"…Карьера? Они спятили? Привилегия командира — первым сдохнуть на раскаленных как божий гнев, Каевых пальцах или стать добычей хищных призраков Демоновой Песочницы? Вскрывать "рыбкой" собственную вену и аккуратно пить кровь, когда нет воды? Сдирая ногти, голыми руками откапывать солдат из под завалов? В пекло такую карьеру!"
— Это так, — ровно кивнул Маркиз, — но на повестке дня у нас мирное соглашение, а не моя карьера. Давайте все же вернемся к нему.
— Слова настоящего военного, — пурпурный сверкнул акульей улыбкой.
…Переговоры? Встреча на высшем уровне? Торговля, вот как это называлось в переводе с высокого дипломатического языка на общедоступный.
Не то, чтобы это не было занятно… Будь Маркиз просто сторонним зрителем, он бы млел от такого спектакля. Но на кону стояла земля, где жили его родители и вскоре появится на свет его брат.
А демоновы проигравшие фиольцы почему-то держались как победители, уверенно диктовали условия, не просили — а требовали. Перли зверем Лефаратом, не желая уступать даже в малости.
И Эшери, железный Эшери неохотно, со скрипом прогибался, уступая и отступая. По шагу, но все дальше и дальше по карте Кайоры. Когда деревня Катиаша осталась за мертвой линией, Маркиз извинился и вышел.
Ему потребовалась почти клепсидра, чтобы совладать с собой.
Когда он вернулся, мирные переговоры уже подошли к концу. "Бритые" выглядели очень довольными и даже разговорились, в основном, между собой. Фиольский язык Маркиз понимал с пятого на десятое, но то, что соглашение оказалось для них очень выгодным, понял.
— Пятьдесят тысяч золотых эров за аренду, господа, — напомнил Эшери, — мой император должен получить их в течение трех месяцев. После этого договор вступит в силу.
Посол подвинул себе лист дорогой бумаги. Нахмурился.
— Но почему на имперском? Мы на земле Фиоля, и, значит, государственный язык — фиольский. Документ должен быть составлен на нем.
— Господа, — возразил Эшери, — дата! Пока еще мы находимся на имперских землях, до того, как они перейдут под юрисдикцию Фиоля, еще три месяца. Язык должен быть имперским.
— Какая глупость, — сверкнул зубами Тревия, — Господа, неужели из-за формальности мы сорвем подписание мира? Ну, давайте составим документ на третьем языке.
— Картаэльский? — с сомнением предложил Эшери, — он широко распространен в этих землях и, насколько я знаю, в ближних провинциях Фиоля тоже.
— А вы знаете картаэльский? — в первый раз удивился посол.
— Относительно. Но мне ведь и не потребуется слагать на нем стихи. Только перебелить деловое соглашение. Полагаю — я справлюсь. А вы, господа, проверите, чтобы я не запутался в падежах. Насколько я знаю, в картаэльском их целых пятнадцать.
Еще через две короткие клепсидры на договор легли четыре подписи и две печати. Подписывая документ со своей стороны, Маркиз чувствовал себя предателем и мечтал только об одном — чтобы весь этот неуместный фарс поскорее закончился.
За окнами шумно гуляла Кайора, празднуя победу. И даже не догадывалась о том, что двое "народных героев" за столом переговоров продали ее за пятьдесят тысяч золотых эров.
В карете Маркиз сам плотно задернул шторки. Видеть ликующие лица ему было мучительно. А еще мучительнее — смотреть на своего сеньора и кумира. Эшери, похоже, понимал, что происходит с молодым вассалом, и в душу не лез.
Так, в тягостном молчании они доехали до казарм гарнизона, где их, временно, разместили. Эшери немедленно ушел мыться и переодеваться, а Маркиз бросился на кровать ничком и принялся долго, нудно и неизобретательно ругаться.
Войну они выиграли. А мир, кажется, проиграли.
Глава 51 ЧЕСТЬ НЕ ПРОДАЕТСЯ. ЕСЛИ ДАЮТ МАЛО…
Желудок напомнил о себе громким бурчанием. Но настроение было — хоть вешайся и Маркиз решил телесные нужды гордо проигнорировать, первый раз что ли?
На адъютанта, который явился с приглашением к ужину, он глянул так, что тот освоил стихийный телепорт без зеркала: испарился из комнаты прямо через закрытую дверь.
Но если Кайтер надеялся, что теперь его оставят в покое, то, право… Такой наивности следовало удивиться и поаплодировать. Можно подумать, он первый день знал Эшери! Нет, и такт, и деликатность, и даже что-то похожее на совесть у Его Светлости, безусловно, присутствовали. Но не доминировали.
Кот появился в его апартаментах без стука, зато с бутылкой шиарского — жуткой кислятины, вяжущей рот.
— Как ты можешь это пить? — скривился Маркиз.
— Ртом, — отозвался Эшери, — Отличное вино, что тебя не устраивает? Только не говори, что тоже предпочитаешь эти сладкие сиропы? Вот объяснил бы мне кто эту вашу тягу к сублимации. Если хочешь варенья — так бери ложку и наворачивай, зачем же его по бокалам-то разливать?
Вассала передернуло.
— Пей сам, а.
— Маркиз, если тебя не мучает ностальгия и не тянет прогуляться по местам, где нас в прошлый раз чуть не убили, тогда пойдем просто на террасе посидим. Не нравится мое вино — пей свое. Отличный день. И он, кстати, еще не закончился.
Маркизу показалось, что он ослышался. А, внимательно присмотревшись к Коту, он с изумлением понял, что настроение у того болтается где-то в районе отметки "превосходно".
Даже не так. От Кота ощутимо тянуло боевым азартом, как от прогоревшего костра тянет жаром и дымом.
— Что-то случилось? — понял он.
— Еще нет. Но, полагаю, вот-вот случится. И ты мне понадобишься. Так что собирай себя в кучу — и вперед: пить и любоваться звездами.
Если маршал приказывает пить вино и любоваться звездами, боец ослушаться не может…