Сколько стоит ваше сердце?
Шрифт:
Хорошо, как положено благородной даме в трудных обстоятельствах… Звучало это так, словно ей деньги были нужны.
— Кто может подтвердить вашу личность? Из людей, заслуживающих доверия.
— Его Светлость, герцог Монтрез.
— Которого нет в столице, — кивнул расследователь, — а кто-нибудь еще?
— Боюсь, из тех, кто есть сейчас в столице — только Его Императорское Величество, Рамер Девятый.
Паренек вскинул голову.
— Шутим, значит. Хорошо, так и запишем — девица, имя и статус сообщить не пожелала. Из имущества — кольцо, вероятно, стальное. Имитирующее баронскую печатку. С какой целью вы его носите и от кого получили, вероятно, тоже не скажете.
— А толку? Если вы не узнали кольца, то говорить с вами на эту тему смысла нет, — пожала плечами девушка.
— Значит, поговорим на другую, — покладисто согласился парень, — Где вы были сегодня, на рассвете.
— В гостевом крыле императорской резиденции, — абсолютно честно ответила Алета, в надежде, что в этом абсурде появиться хоть что-то, на что можно опереться.
— Что вы там делали?
— Гостила. Или вы имеете в виду, что делала конкретно на рассвете? Спала. Меня разбудил пожар, а потом ворвались гвардейцы.
— Кто-то может подтвердить ваши слова?
— Аней. Моя горничная.
— Которая вам служит. И которая, конечно, подтвердит все, что скажет хозяйка, — покладисто кивнул расследователь, — очень удобно.
— Меня в чем-то подозревают? Надеюсь, не в организации пожара?
— Откуда вы знаете, что пожар был организован, — вскинулся парень. Как гончая на зайца, подумала баронесса.
— Я понятия об этом не имела.
— Почему же вы так сказали?
— Ну… трудно представить, что в императорском дворце мог возникнуть самый обычный пожар. Там же нет свечей, только магические светильники. И печи снабжены противопожарными амулетами.
— Вы так хорошо знакомы с системой безопасности дворца, — заметил расследователь, чиркая пером по пергаменту, — это наводит на размышления.
— Слава Святым Древним, — Алета осенила себя знаком Храма, — может быть, поразмыслив, вы дойдете до очень простого соображения: система пожарной безопасности одинакова для любого более-менее крупного строения, в том числе и для Рахты. Здесь приняты те же меры безопасности.
— Доводилось бывать прежде?
— Нет, — коротко сказала Алета, — уверена, вас и это наводит на размышления, что раз я прежде не попадалась, значит, чрезвычайно ловкая преступница.
— Может быть, — усмехнулся расследователь, — какие отношения вас связывают с Лейшей Карай.
— С кем? — изумилась Алета, — впервые слышу это имя.
— Так и запишем — знакомство с сообщницей злостно отрицает, не смотря на то, что в возке по пути в Рахту приказала ей молчать и произнесла слова, весьма похожие на пароль и отзыв.
— Простите, а вас не затруднит писать в допросный лист только то, что я, действительно, говорю? — спросила Алета, начиная злиться. Сидеть перед молодым мужчиной в халате было и так-то достаточно неловко, а если при этом приходится выслушивать такую чушь… руки сами тянутся к кинжалу.
Проблема в том, что весь ее арсенал, и припрятанный под подушкой, и разложенный в комоде, был конфискован гвардейцами и, несомненно, приобщен к делу. — Или, может быть, я сама напишу все, что произошло этим утром? Насколько я знаю, закон это дозволяет.
— Закон дозволяет, — расследователь выпрямился и отложил перо. Он был сильно удивлен, но чем?
— Так как?
— А… вы умеете писать?
— И довольно разборчивым почерком. В отличие от вашего, — Алета придвинула лист, сдула со лба золотистую прядь и обмакнула в чернильницу поданное перо.
Расследователь смотрел на нее недоверчиво, как на мифического зверя Лефарана. Про себя баронесса подивилась — неужели в столице так редки люди, владеющие искусством складывать буквы в слова. Похоже, заяви она, что умеет ткать полотно из воздуха, он и то не впечатлился бы так сильно.
Следующую малую клепсидру мерзко правленное перо царапало такой же мерзкий, несколько раз скобленый пергамент, оставляя на нем неровные строчки. Относительно разборчивости почерка Алета похвасталась зря — она торопилась и злилась, а из сочетания злости, плохого пергамента и плохих перьев никогда не выходит красивого письма.
Тем не менее, закончила она довольно быстро.
— Прошу вас.
Расследователь схватил пергамент обеими руками, поднес к лицу.
— Что-то не так? — холодно осведомилась баронесса.
— Это что?
— Это мои показания. Я спрашиваю, что-то не так?
— Но… на каком это языке? Это не имперский.
— Закон предусматривает право арестованного дать показания на том языке, на каком ему удобнее.
— Это фиольский, — отмер, наконец, расследователь и по тому, как загорелись глаза паренька, его снова осенило гениальной идеей. — Он является вашим родным языком? Вы — подданная Священного Кесара?
— Сколько совершенно диких выводов из одной единственной предпосылки. К тому же неверной, — Алета заправила прядь за ухо, — это язык цаххе.
— Вы не похожи на цаххе.
— А я и не утверждала, что я цаххе, — с удовольствием сказала Алета, — просто мне удобнее дать показания именно на этом языке. По закону империи я имею на это право.
Алета понятия не имела, есть ли у нее такое право, или она его только что выдумала. Но, судя по всему, молодой расследователь Рахты знал законы так же твердо, как и баронесса.
— Вы не знаете имперского? — только и предположил он.
— Разумеется. Вы разве не заметили, что беседуете со мной на цаххе, кстати, мои комплименты, у вас прекрасное произношение.
— Издеваетесь, — понял тот.
— Моя очередь, — пожала плечами Алета, — не забудьте внести в допросный лист мое кольцо и все ножи. Я проверю. Читать на имперском я умею даже вверх ногами.
— Сколько талантов в одной женщине, — проворчал расследователь себе под нос, но, тем не менее, требование выполнил.