Сколько стоит ваше сердце?
Шрифт:
— Вас — нет. Ваших детей — может быть.
— Почему? — удивился Марк.
— Потому что поздно, — Наставник едва заметно шевельнул кистями, но выглядело это так, словно он развел руками, — некоторым вещам начинают учиться еще до рождения. А некоторым — еще до зачатия. Но я научу вас всему, чему вы сможете научиться.
— Это ведь не магия, — уверенно определил Марк, — но что? Похоже на щит…
— Щит и есть, — кивнул наставник, жестом приглашая Марка встать, — Активный Щит. Когда брошенный в вас камень летит обратно, в
— Активный. Значит, есть и пассивный.
— Когда тело словно само облекается камнем. Это называется Доспех. Ты ничего не можешь сделать, но и тебе ничто не повредит. Неуязвимость ценой отказа от активных действий. Иногда бывает очень полезна. Например, когда ты в засаде.
— Этому вы тоже не сможете нас научить?
— Нет, как раз этому — смогу. Некоторых. Не всех. Доспех — это проще.
— Но если это не магия — тогда что?
— Техника управления телом. Отточенная, как вот этот меч.
… Лезвие появилось ниоткуда. Марк мог бы поклясться, что никакого оружия, даже простого ножа при малыше нет, что мечи его так и лежат на скамье, в ножнах… А ведь он был не простым горожанином, а охранником резиденции, как пес натасканным на поиск и обнаружение именно оружия. Любого.
Но этого меча он не увидел, пока сверкающая полоса стали прямо у него перед носом не рассекла пополам подброшенный платок.
Марк почувствовал, как шевельнулись волосы от легкого дуновения и понял, что с такой же легкостью это лезвие могло его обезглавить.
Но вместо страха ощутил лишь жгучее любопытство.
— Что я могу сделать, Наставник Камта Ара, чтобы вы все же начали учить меня технике Активного Щита? — спросил он.
Воин Полуночи покачал головой. Упрямство импонировало ему.
— Тебе не хватит жизни, чтобы стать Мастером. Да и зачем? Я вижу в тебе силу, которую вы называете магией. Она работает не хуже и овладеть ей проще. Зачем Мастеру Меча стремиться стать Мастером Копья?
— Мастером — не обязательно, — мотнул головой Марк, — я хочу постичь вашу науку лишь в той мере, чтобы понять, как она работает.
Карие глаза на мгновение расширились.
— Так ты — ученый?
— Стремлюсь им стать, — согласился Марк.
— Тогда что ты делаешь в рядах воинов?
— Учусь. Настоящий ученый стремиться к знанию, прежде всего. Везде, где может его найти.
— Это я заметил, — Наставник улыбнулся, — хорошо. Ты меня убедил. Я буду тебя учить технике Активного Щита. Если у тебя останутся силы.
Марк обрадовался, но пригасил радость и поклонился сдержанно, уже как своему учителю.
— Открой мне тайну, сраж-ученый, — поинтересовался Камта Ара, — неужели вас всех учат обычаям моей далекой родины?
— Увы, — Марк покачал головой и к казармам они пошли рядом, неспешно, соизмеряя шаг, — Страна Полуночи далеко, общих границ с ней нет, да и гости оттуда редки. Нет, не учат.
— Тогда откуда их знаешь ты?
— О, — рассмеялся Марк, — я
— Не критичных, — мотнул головой Наставник, — потом, если хочешь, я расскажу о них.
— Когда?
И тут второй раз случилось странное. Еще более странное, чем вылетающий из ниоткуда меч. Камта Ара рассмеялся. Смеющихся жителей Страны Полуночи не только не видели в Империи, их даже не изображали на картинках.
Считалось, что их лица не способны к улыбкам, а их гортань — к смеху. Подобно тому, как никто из созданий не способен на мурлыкание — кроме котов.
— Так вы все-таки можете смеяться? — опешил Марк, от удивления даже не подумав о том, как выглядит такое заявление.
Но Наставник не обиделся. Не смотря на внешнюю суровость, он оказался на диво добродушным человеком.
— Мы такие же люди, как и вы. И можем все то же самое. За исключением магии. Да и то это не физическая особенность. Просто мы долгое время жили в отдалении от мира, а своих учителей магии у нас нет. Кровь уснула.
— Значит, ваши неподвижные лица, это просто обычай? Или религиозный запрет, который касается только чужаков?
— Вот теперь я точно верю, что ты — ученый. Я уже несколько лет путешествую по Империи, и в первый раз встречаю человека, который задавал бы столько вопросов. За исключением тех парней, которые встретили меня на таможне, но их, в основном, интересовало, что я везу…
Смех оборвался внезапно и малыш стал очень серьезен:
— У нас считается, что тело человеческое — есть дом его души. А в доме должны быть как открытые двери, так и закрытые. Домочадцам, родным и любимым открыты все двери, для них нет запретов. Они могут видеть нас такими, какие мы есть — это их право.
Для остальных ты открываешь столько дверей, сколько сочтешь нужным. Можешь вообще не открывать ни одной — это твое право.
— Значит, — Марк бросил на наставника любопытный взгляд, — я невольно заслужил право на одну открытую дверь?
— Я люблю ученых, — согласно кивнул малыш, — моя мать была из них. Она изучала звезды. Считай, что я открыл тебе дверь в память о матери. Но на поблажки не рассчитывай. Учитель я жесткий.
— И в мыслях не было, — широко улыбнулся Марк, — любому, кто видит вас больше пары мгновений, такое и в голову не придет.
…Сказать, что позже он проклял тот день и свое неуемное любопытство пятьдесят пять раз и еще столько же? Это не сказать ничего.
Чтобы выкроить время на науку Камты Ара, пришлось научиться спать не больше пяти длинных клепсидр в сутки. Давалась она ему плохо. Наставник ничуть не преувеличивал, говоря, что некоторым вещам учатся еще до зачатия. Например, выворотность суставов, которую демонстрировал Камта Ара шутя, Марку казалась непостижимой. Да и была такой — в семье учителя "крутить ноги и руки" начинали раньше, чем ходить и держать ложку.