Скользкий
Шрифт:
– Бать… – осуждающе протянул Сергей.
– Ой, да перестань ты. Тоже мне, секрет великий, – шикнул на него Михаил Григорьевич. – С Северореченском у нас только Комвнешторгу торговать разрешено. Так мы берем товар, везем в Форт, сдаем там деятелю одному из Торгового союза и тут же обратно выкупаем. Ему копеечка капает, нам бумаги чистые. Особисты, конечно, обо всем прекрасно знают, но смотрят на это сквозь пальцы. До поры, до времени…
– Еще б им не смотреть сквозь пальцы. За такие-то деньги… – вставил Серега. –
– Как там, в Северореченске? – Я понял, что пора менять тему.
– Хорошо там, – мечтательно вздохнул парень. – Заводы работают, трубы дымят, товару полно.
– Дитятко, да разве ж тот товар их трудом сделан? Там же торгаш на спекулянте сидит и барыгой погоняет! Только и слышишь: завозу не было, завоз будет, завозу не было, завоз будет. Сидят, у моря погоды ждут. Попадет к ним что стоящее – не попадет. А ну как лавочка накроется? С голоду же пухнуть начнут. Казаки всех прокормить не смогут. – Расстроившись, Михаил Григорьевич начал развязывать котомку. Судя по аромату, с чем-то съестным.
– Вы про поисковиков? – решил уточнить я.
– У вас их, может, поисковиками кличут, а у нас доставалами. Хрен редьки не слаще. – Михаил Григорьевич заглянул в котомку и задумался. – А так в Северореченске пока хорошо. Особенно по сравнению с Фортом. Я, как вашего уличного проповедника послушал, так вообще удавиться захотелось. Ей-ей, рука за веревкой потянулась. Караул! Завтра не то конец света, не то начало глобального оледенения. Еще и проторчали у вас на день дольше.
– А что такое?
– Да мутанты ваши какие-то беспорядки у ворот учинили. Пока их к ногтю не прижали, никого из Форта не выпускали.
– Да и хорошо, что позже выехали. Зато под криоген не попали, – замахал руками Серега. – Не видели? Там целую рощу поморозило. И дорогу захватило. Как раз у самых болот.
– Повезло. Раньше прошли, – сразу понял я, о какой роще разговор. – С погодой в последнее время вообще не пойми что творится.
– И не говори. – Михаил Григорьевич указал мне на разложенную на полотенце снедь: вареные куриные яйца, ломтики сала, зелень, каравай хлеба и полголовки желтого сыра. – Чем, как говорится, богаты, тем и перекусим. Угощайтесь.
– Бать, ну ты совсем филантроп, – укорил отца Сергей. – Подвезти попутчиков от нас не убудет, но булки на деревьях расти пока не начали.
– Ну-ка, цыц! Будет он еще отца стыдить!
– Да нет, все правильно, – сглотнул я слюну. – Только с золотишком в последнее время не очень. Доллары возьмете?
– Да какие могут быть деньги? Угощайтесь, – наградил сына грозным взглядом Михаил Григорьевич.
– Нужны нам эти зеленые фантики. Вы патронами расплатитесь. – Серега сидел к отцу спиной и поэтому не увидел, как тот потянулся за кнутом.
– Ты что меня перед людьми позоришь? – Михаил Григорьевич неслабо протянул сынка плетью поперек
– Ай! Бать, ты чего? Сам же всегда говорил!
– Я те дам – говорил! – Второй удар перечеркнул спину от левого плеча к пояснице. – Я те поговорю еще!
– Больно же! Бать, ну ты чё?
– Михал Григорьич! Нормально все. – Предложи мне кто такой обмен в рейде – в морду получил бы моментально. А тут – все же меня везут. И еда из воздуха у этих людей не появляется. К тому же патроны я достал вроде подмоченные… – Держи. Двух хватит?
– Хватит, – повел плечами и зашипел от боли Серега. Солнце спряталось за небольшой тучкой, подул ветерок, и сразу же похолодало. – Бать, кинь рубашку.
– Вы уж не серчайте на нас, – передав рубаху, примирительно вздохнул Михаил Григорьевич. – Молодежь нонче пошла… Да и время сейчас такое… Не поверишь, у нас на село всего два десятка ружей. Больше нельзя. В тайгу по трое ходим: один с ружьем, двое с самострелами. Вот парни и подвинулись на этой почве.
– Ничего я не подвинулся, – огрызнулся Серега.
– Поговори еще у меня. Вырастил коммерсанта на свою голову.
– Как же вы зимой без оружия? – удивился я.
– Да у нас рота егерей расквартирована. – Возница протянул мне ломоть посыпанного солью хлеба. – Спутница ваша пусть тоже угощается.
– У нее в котомке свои харчи заначены. Захочет – поест. – Я положил на хлеб ломтик сыра и откусил.
– Ну, тогда за знакомство. – Михаил Григорьевич достал бутыль с темно-зеленой жидкостью и налил в жестяные кружки пальца на два настойки. – На семи травах…
– А мне? – обернулся Сергей.
– У тебя рука… – хмыкнул еще не сменивший гнев на милость отец. – За дорогой смотри давай.
Настойка оказалась стоящей. Мягкой и бодрящей. Привкуса самогона не ощущалось вовсе. И еще от нее сразу же разыгрался аппетит. Хотя чему там разыгрываться? Сутки крошки во рту не было. Как бы мне хозяев так не объесть. Все, последний бутерброд.
С сожалением крякнув, Михаил Григорьевич после третьей стопки бутыль с настойкой убрал. Правильно, завязывать пора – и так в голове уже зашумело. Крепкая, зараза.
Телеги съехали на обочину и мимо нас, разбрызгивая грязь, промчался «Камаз» с закрытым брезентом прицепом. В кабине мелькнули хмурые лица одетых в полувоенную форму людей. Еще трое автоматчиков пылились в заставленном железными бочками кузове.
– Разъездились, – Серега пальцем счистил со щеки вылетевшую из-под колеса грязь.
Впереди показалась переправа через Лесную – речку, вытекавшую из южных болот. Добротную каменную плотину с обеих сторон прикрывали блокпосты – обложенные кирпичом бетонные строения. Закрывавшие проезд железные решетки поднимались при помощи гидроустановки: с шумом вытекающая из запруды вода вращала деревянные колеса.