Скользя во тьме
Шрифт:
— Сядь, — порекомендовал ему шифрокостюм, — и возьмись за работу. Иначе никакой пятницы для тебя не будет, а будет только государственное денежное пособие.
— Можете вы представить себе зачисление на эту работу с квалификацией по… — начал Фред, но два других шифрокостюма не были расположены развлекаться и вообще не слушали. Тогда он снова уселся и закурил сигарету. И решил опять запустить батарею голокассет.
На самом деле, решил он, мне сейчас надо вернуться домой. Сейчас, пока меня не отвлекли, и я об этом не забыл, надо поскорее наехать на Барриса и пристрелить его как собаку.
В
Я скажу Баррису: «Слушай, кореш, мне совсем хреново — на косяк не отсыпешь? Я тебе бакс заплачу». Он отсыпет, и тогда я его арестую, отволоку к машине, швырну на сиденье, выеду на автостраду, а потом оглушу гада рукояткой пистолета и выкину из машины прямо перед грузовиком. Дальше я смогу сказать, что он хотел сбежать и пытался выпрыгнуть. Такое частенько случается.
Если я этого не сделаю, я никогда уже не смогу в открытую есть или пить у себя дома. Лакман, Донна и Фрек тоже не смогут — иначе мы все загнемся от кусочков токсичных грибов, после чего Баррис объяснит кому надо, как мы дружно ходили в лес, собирали грибы и все подряд ели. Он, понятное дело, пытался нас разубедить, но мы не слушали, потому как были некультурные и не учились в университете.
И даже если судебные психиатры сочтут его полностью выгоревшим, умопомешанным и навеки упакуют в дурку, кто-то из нас умрет. К примеру, Донна подумал он. Быть может, она обкурится гашем и забредет туда, ища меня и весенние цветочки, которые я ей обещал. А Баррис предложит ей чашку желе, которое он сам по особому рецепту приготовил, — и десять дней спустя она будет биться в агонии в блоке интенсивной терапии, и тогда уже ничего не поможет.
Если это случится, я вскипячу его в «драно», подумал он, в ванне с горячим «драно». Буду там держать, пока одни кости не останутся. А кости потом отправлю по почте его матери или детишкам, если они у такой сволочи есть. Если же нет, я брошу эти блядские кости бродячим псам. Хотя его дельце с той маленькой девчушкой все равно будет обделано.
Прошу прощения, мысленно обратился Фред к другим шифрокостюмам. Где бы мне в такое позднее время раздобыть пятидесятикилограммовую банку «драно»?
Все, достаточно, подумал он и включил голосканеры, чтобы больше не навлекать на себя неодобрения других шифрокостюмов в безопасной квартире.
В кубе второго монитора Баррис обращался к пьяному в дугу Лакману, который, судя по всему, не так давно ввалился в переднюю дверь.
— В Соединенных Штатах, — втолковывал Баррис Лакману, пока тот пытался найти дверь спальни, чтобы наконец вырубиться в свои кошмары, — больше зависимых от алкоголя, чем от всех прочих видов наркотиков. А поражение мозга вкупе с поражением печени от некачественного алкоголя…
Лакман исчез за дверью, даже не заметив на своем кривом пути никакого Барриса. Фред мысленно пожелал ему удачи. И тут же подумал, что это малоподходящая линия поведения. Потому как гнида в зеленых очках так там и осталась.
Зато теперь и Фред был здесь. Хотя Фред получает все лишь задним числом. Разве что, подумал он, разве что я стану гонять голокассеты в обратную сторону. Тогда я окажусь там первым. Мои ходы будут предшествовать ходам Барриса. Если он вообще решит для начала проделать
А затем на передний план вышла другая сторона его головы — и заговорила с ним гораздо спокойнее, словно другое «я» с более простым сообщением насчет того, как справиться с ситуацией.
«Первым делом, — сказало ему второе „я“, — надо завтра рано утром отправиться на Харбор, выкупить и забрать у слесаря чек. Сделай это в самом начале — прежде чем займешься чем-то еще. Пусть хоть там все устаканится. А как с этим разделаешься, займись другими, более серьезными вещами. Ага?» Ага, подумал он. Это наконец оторвет меня от составления перечня ущерба. Именно отсюда следует начать.
Он принялся быстро крутить кассету вперед, дальше и дальше, пока по счетчикам не вышло, что там должен демонстрироваться ночной дом, когда все спят. Так получался предлог закончить здесь свой рабочий день.
Свет по всему дому был выключен, сканеры работали на инфракрасном. Лакман лежал в постели у себя в комнате; Баррис у себя; Арктур у себя в комнате лежал рядом с телкой. Оба спали.
Так-так, подумал Фред, посмотрим. Конни, как там ее. В наших компьютерных досье она проходит как тяжелая наркоманка, приторговывающая собой и наркотиками. Первостатейная дрянь.
— Вообще-то за сексуальными связями твоего субъекта тебе наблюдать не обязательно, — заметил один из шифрокостюмов, немного постояв у него за спиной, а затем проходя дальше.
— Большое облегчение, — отозвался Фред, стоически наблюдая за двумя лежащими в постели фигурами; на самом деле его голова была занята предстоящим визитом к слесарю. — Всегда терпеть не мог…
— Очень приятно делать, — согласился шифрокостюм, — но не слишком приятно наблюдать.
Арктур спит, подумал Фред. Со своей шлюхой. Что ж, можно сворачиваться; когда проснутся, они еще наверняка потрахаются — но на сегодня это уже все.
Тем не менее он продолжал наблюдать. Вид спящего Боба Арктура… спит и спит, подумал он, час за часом. И тут Фред приметил кое-что, чего раньше не замечал. А ведь там не кто иная, как Донна Готорн! — подумал он. Там, в одной постели с Арктуром.
Это никак не вяжется, подумал Фред и потянулся переключить сканеры. Перекрутил пленку назад, затем снова пустил вперед. Боб Арктур с телкой, но не с Донной. С наркоманкой Конни! Он был прав. Эти двое лежали в постели бок о бок, оба спали.
А затем, прямо на глазах у Фреда, жесткие черты лица Конни стали расплываться и перетекли в мягкие, нежные черты лица Донны Пэторн.
Он снова отключил кассету. Просто сидел, озадаченный. Ничего не понимаю, подумал он. Это же… как там это называется? Типа наплыв! Киношная техника. Блин, что же это такое? Предварительная редакция для телепросмотра? Режиссерская редакция, с использованием визуальных спецэффектов?
Фред снова прокрутил пленку назад, затем пустил вперед. Едва заметив изменение черт лица Конни, остановил воспроизведение, оставляя голограмму заполненной одним стоп-кадром.
Затем он покрутил увеличитель. Все остальные кубы отключились; из прежних восьми образовался один громадный. Единственная ночная сцена: неподвижно лежащий в постели Боб Арктур, а рядом с ним такая же неподвижная девушка.