Скользящие по грани
Шрифт:
– Я сказала – хватит кричать. Ты так гордишься своим происхождением, что чуть ли не лопаешься от чванства, хотя в действительности ведешь себя словно дикарь или неотесанный простолюдин. Только посмотри, какой погром ты устроил! Я уже не говорю о твоем отношении ко мне...
– Тварь... – зашипел Уорт, делая шаг ко мне. – Я так и знал, что ты лживая и порочная дрянь! Вот твоя благодарность за то, что я для тебя делал!..
– Благодарить тебя?.. – если бы я смогла, то горько рассмеялась. – А за что? Ты лишил меня всего, что я любила, разрушил мечты и украл надежду на счастье, держишь меня здесь, словно пленницу, постоянно избиваешь... Твоя так называемая любовь ко мне – это словно тяжелые цепи, от которых я мечтаю избавиться! Наш брак, изначально построенный на обмане – он отвратителен! А ты... Ты мне омерзителен.
– Как ты смеешь...
– Смею! Все имеет свой предел, вот и моему терпению наступил конец! Мне надоело молчать и выносить твои бесконечные истерические припадки и беспричинную ревность! Я уже не говорю про постоянные избиения... Хочешь знать правду? Больше всего на свете я хочу развестись с тобой, и никогда больше не видеть ни тебя, ни этого проклятого дома! Понятно, что ни о какой любви с моей стороны речи нет, и быть не может. Да ее и не было никогда, но зато есть отвращение, которое постоянно растет! Да и семьи, как таковой, у нас не существует, меня обманом привезли сюда и заставили жить с тобой! Если бы только я могла, то давно бы покинула эту золоченую тюрьму и тебя...
– Убью!.. – прохрипел муж, выхватывая кинжал, и делая шаг ко мне. – Ты давно это заслужила, дрянь неблагодарная!
– Не подходи!.. – я выставила вперед острый осколок. – Я не шучу! Давай хоть раз поговорим, как разумные люди...
Но муж меня уже не слушал – он уже дошел до того состояния, когда человек не в состоянии контролировать свои поступки. Выставив вперед кинжал, он метнулся ко мне, а я шарахнулась в сторону, при этом отмахиваясь осколком фарфора от мужа, однако споткнулась о валяющийся на полу диванный валик, который в тот момент оказался у меня под ногами. Уже падая на пол, почувствовала, как осколок вошел во что-то живое, податливое... Лишь через несколько секунд я осознала, что лежу на полу, а Уорт стоит совсем рядом, держась руками за шею, вернее за тот острый осколок бело-синего фарфора, что торчит у него между пальцев...
Вообще-то у мужа шеи, как таковой, почти не было, и со стороны казалось, что голова мужчины сидит прямо на плечах – недаром, чтоб просмотреть в сторону, Уорту нужно было поворачиваться всем телом. Как я сумела попасть этим длинным и острым осколком в то, что у мужа можно было назвать шеей – это мне не понятно и сейчас, но факт остается фактом: острые края фарфора глубоко вошли в человеческую плоть, перерубив при этом сонную артерию...
Пару немыслимо долгих мгновений Уорт стоял, словно прислушиваясь к своим ощущениям, а затем одним рывком вытащил осколок, и сразу же из раны толчком ударила горячая кровь, несколько капель которой упали мне на лицо. В непонятном оцепенении я смотрела на то, как Уорт, уронив осколок на пол, и зажимая пальцами ранение, побрел к дверям – видимо, хотел позвать на помощь, но дверь была заперта. А, да, он же сам совсем недавно закрывал ее на ключ... Пока муж, действуя одной рукой, отыскал в кармане ключ, пока сумел дрожащей рукой вставить его в замок и открыть дверь – к тому времени не только его одежда пропиталась кровью, но и возле дверей образовалась небольшая лужица натекшей крови...
Больше я ничего не помню – потеряла сознание, а когда пришла в себя, то оказалось, что наш дом уже полон стражи. Мне сообщили о смерти супруга, и эту новость я восприняла с полным безразличием, вернее, в тот момент мне было уже все равно. Главное – более не надо жить под вечным спудом страха и безнадежности. Моя семейная жизнь закончилась, и ничего, кроме покоя, я не испытывала.
После мне рассказали: когда Уорт вышел из комнаты, то никого из слуг рядом не оказалось – они, наученные горьким опытом, во время приступов хозяйского гнева и сами прятались по углам, потому как попасть на глаза разгневанному Лудо Уорту никому не хотелось. Судя по кровавому следу, оставленному мужем, он все же сумел добраться до помещений, где обитали слуги, и скончался там от потери крови. Перепуганные слуги поднялись наверх, заглянули в нашу комнату, и тут же послали за господином Мадором, а заодно и за стражей.
Стража прибыла первой, и я ничего не стала скрывать от дознавателей, да и что там утаивать – они и сами видели разгромленную
Я невольно обратила внимание на то, что у стражников при обращении ко мне проскальзывало сочувствие и даже жалость. Кажется, у этих людей было гораздо больше человечности, чем у семейки ди Роминели.
Все изменилось в тот момент, когда примчался мой свекор – во время той драмы, что происходила в нашем доме, господин Лудо Мадор находился за городом, и потому туда пришлось посылать слугу. Узнав подробности произошедшего, свекор имел отдельную беседу с дознавателем, причем разговаривали они за закрытыми дверями. Уж не знаю, что эти двое там решили, и к какому соглашению пришли, только меня в ту же ночь отвезли в тюрьму – мол, так положено по закону, вы же человека убили, пусть даже и защищаясь. Если честно, то я тогда подумала – уж лучше в тюрьму, чем и дальше оставаться в ненавистном доме, который к тому времени ненавидела всей душой! К тому же та небольшая камера, в которую меня вначале поместили, куда больше напоминала каморку для слуг – с кроватью, столом и стульями. Место для отдыха, да и только!
Однако не прошло и нескольких дней, как мне предъявили обвинение в предумышленном убийстве дорогого супруга, после чего меня перевели сюда, в этот каменный мешок с крысами и крохотным оконцем – оказывается, здесь располагаются камеры для самых опасных преступников, к которым причислили и меня. Не сомневаюсь, что подобное было сделано по приказу дорогого свекра – таким образом мне заранее дали понять, какое наказание меня ждет в будущем. Сожалела ли я о смерти мужа? Скажем так: я испытывала ни с чем несравнимое облегчение при одной только мысли о том, что больше никогда его не увижу. А еще я наивно надеялась на то, что следствие во всем разберется по справедливости, поймет, что с моей стороны это была всего лишь защита... К сожалению, я забыла о том, насколько влиятельна семья ди Роминели.
Что было нужно этой семейке? Ну, то, что моему бывшему свекру необходимо не оставить без отмщения убийцу своего сына – это понятно и без долгих пояснений. К тому же жертвой стал представитель одной из самых знатных семей страны, а подобное не может остаться без должного наказания. Не менее важным было и другое: в аристократических кругах очень важна репутация, и потому во всей этой истории требовалось изобразить Лудо Уорта (пусть даже только для вида) чуть ли не святым мучеником. Надобно было обрисовать все произошедшее таким образом, будто не он истязал жену, а это она, неблагодарная, не оценила выпавшего ей счастья и зарезала муженька просто потому, что ей этого захотелось. Конечно, все в городе знали истинное положение вещей, но разговоры – это одно, люди могут болтать о чем угодно, рты им все одно не заткнешь. Гораздо важнее было другое, то есть что решит суд, и то, о чем будут говорить в столице.
Вдобавок ко всему всплыла и чуть подзабытая история о том, как выходя замуж за одного из ди Роминели, я по факту оказалась замужем за другим, и подобное оглашение очень не понравилось архиепископу Петто и герцогу Тен, которые в свое время просили моего отца согласиться со сватовством Лудо ди Роминели. Если герцог еще мог каким-то образом сослаться на то, что пошел на поводу у своего друга Лудо Мадора ради заключения достойного и взаимовыгодного брака двух молодых людей, то архиепископу Петто уж никак не следовало влезать во всю эту историю и подрывать авторитет святой церкви. Надо принять во внимание и то, что архиепископ – двоюродный брат Лудо Мадора ди Роминели, и устраивая подобным образом брак своего племянника, а потом и признавая его законным, он, скажем так, несколько нарушил основы матери-церкви. Сочетать браком двух людей, один из которых не присутствует на церемонии, а вместо себя послал другого, но под своим именем – это не вписывается ни в какие рамки. Что ни говори, но если строго следовать церковным канонам, то Лудо Шарлона надо было признать двоеженцем, а Лудо Уорта – незаконно живущим в противозаконном браке, не благословленном святой церковью, и который своим существованием нарушает основы семьи и брака, только вот архиепископ Петто по какой-то причине так не считает... Ну, разве это не лицемерие?!