Скорбь преисподней
Шрифт:
– Да уж…
– Свезло так свезлооо…
К вечеру следующего дня группа вернулась в поселение, где жизнь плескалась с каждого квадратного метра, заражая собой всё, до чего дотянется. По центру селения в хаотичном порядке стояли деревянные столы с лавочками. Они были забиты людьми, которые ели, играли во всякое и разговаривали. Баня была истоплена и готова к приёму гостей, сушёные веники висели возле неё на жерди и манили использовать их своим шелестом и добрым запахом.
– Даже не знаю, чего я хочу больше – есть или париться.
– Я бы хотела, что б ты первым делом пропарился и переоделся.
– С чего это вдруг? – удивлённо
Помывшись и переодевшись, состоявшая группа из троих села за свой обычный стол и начала дербанить кабанчика. Очень хорошо он заходил под треск костра и близкой по сердцу песни под гитару:
Перемен, требуют наши сердца,
Перемен, требуют наши глаза,
В нашем смехе и в наших слезах,
И в пульсации вен:
"Перемен!
Мы ждём перемен!"
За неровно вырубленный, сучковатый стол подсел мужик с хитроватым лицом при лёгком перегаре. Это был барыга, так его все и звали. Промышлял он тем, что обменивал добросовестно собранные пожилым контингентом грибы на всё подряд, что нужно лагерю – в основном боеприпасы, конечно, – так что более-менее был уважаем. Барыга громко ударил дном мутной склянки о стол, нарисовал улыбку на хитром лице, сделав щетину непропорционально густой в уголках рта и заговорил:
– Ну что, ребята? Как сходили?
– Да так себе. Отправили одну группу разведки домой, в ящиках, конечно же, но зато потом пришлось долго заметать следы – собаки.
– Ну даа, эти собаки… Порой из-за них пропадает резон совершать вылазки, – глупо изобразив понимающее лицо одобрил барыга. – А я тоже недавно с промысла вернулся. Знаешь, что мне удалось заполучить в этот раз?
– И что же? – продолжал беседу старший группы.
– Ооо, там целая история. Пришёл, значит, я, как обычно, к прапору и спрашиваю – «Грибы нужны?». Тот с озверевшими глазами глядь на меня – «Конечно, нужны!», и протягивает трясущуюся руку. Я ему – «На что в этот раз менять будем?». Он репу почесал – «На аптечки давай», а я ему – «Нафиг мне твои пудреницы пластмассовые нужны? Патронов давай!», а он…
– Давай ближе к сути, барыга.
Барыга разлил мутную по алюминиевым кружкам, расставил каждую перед ребятами, сам кружку взял, поднёс к центру стола и …
– В общем, обменял я ему грибы на информацию.
Ребята вздрогнули, барыга занюхал рукавом, остальные закусили.
– Какую информацию? – теперь уже вмешалась Рони.
– Хорошую информацию, – важно продолжил барыга. – Когда и где пойдёт эшелон, маршрут, количество, единицы техники… В общем, всё! – и бросил на стол разрисованную тактическую карту с записками.
Троица обомлела, старший принялся читать записки, а Рони изучать карту.
– Теперь понятно, зачем им на болотах разведка, болотом пойдут. За информацию спасибо тебе, большое спасибо, – сказал старший, а барыга ответил:
– Да ну что ты, не за что, мы же одно дело делаем, как говорится, в одной лодке. Вот только, слушай, если будет возможность, возьми мне, пожалуйста, пистолет, а то неудобно с автоматом ходить, а вояки пистолеты не обменивают, мол, личное оружие, под роспись, и всё такое…
– Договорились.
Старший и барыга хлопнули по рукам, потом он ушёл, прихватив остатки мутной.
Преданы и убиты
Пока свежие, вновь прибывшие силы противника готовились к смене позиций, выкрикивая патриотические песни на выскобленном плацу да проверяя каждую мелочь в своём несессере (наборе для хранения принадлежностей личной гигиены), партизаны не теряя времени изучали их маршрут, выявляли наиболее удобные позиции для их же расстрела и минировали их пути отступления, и только прапорщик оставался равнодушен, дышал полной грудью, вкушал местные плоды-достопримечательности, редкие, правильные плоды. И не в том заключалась истинная ирония, что служивые, восхищаясь собственной хитростью, готовились окружить глупого противника, не ведая, что уже сами обмануты и преданы, а в том, что обмануты и преданы были обе армии, жизни обоех армий стоили меньше грибов. Просто одной армии повезло больше, она разговаривала на одном языке с партизанами.
В операции по эшелону было задействованы все силы, разумеется, кроме стариков и детей. Такая серьёзная засада была впервые, соответствующего опыта ни у командиров, ни у бойцов не было, но зато было желание, а это больше, чем надо. Две недели на подготовку – срок небольшой, но именно столько осталось до выступления.
Было совершенно понятно – расстрелять эшелон, как маленькую группу разведки, не получится, он быстро переформируется и не только уцелеет, но ещё и пойдёт в атаку. Когда речь идёт о внушительном количестве боевой силы, начинается совсем другая игра, тактическая, с правильным построением и своевременными мудрыми командами. Группа подрывников начала минировать маршрут после прохождения болот. Так после взрыва противник не побежит назад, не начнёт отступать, не уйдёт в защиту, а будет вынужден идти вперёд, в атаку, под пули.
Для такого дела достаточно взрывчатки не нашлось, поэтому часть людей была задействована на изготовление, а это долго и муторно, это весомое количество человеко-часов. И хорошо бы ещё, чтобы эти люди сами не подорвались, ведь основа динамита «нитроглицерин» – продукт, очень нестабильный, готовый сдетонировать от резкого перепада температуры в два градуса, а он безбожно нагревается во время его получения, и колбы приходится держать в ледяной воде, но этого бывает недостаточно. Надо ли говорить, что чистый нитроглицерин значительно мощнее готового динамита? К тому же он может детонировать не только от перепада температуры, но и от незначительного физического воздействия, и тут имеется в виду не то что нужно не уронить ёмкость с нитроглицерином, от этого он взорвётся наверняка, а даже не встряхнуть его, даже не взболтать, даже перемешивать очень медленно.
По маршруту периодически проходила разведка. Может, на неё отчасти и рассчитывал прапорщик, продавший чужие жизни, надеясь, что, если партизаны чего и надумают, разведка заметит. Но разведка ничего не замечала. Вблизи вражеского лагеря была выставлена антиразведка, дозор, который своевременно сообщал куда надо, и оттуда уходили куда следует. Правда, это всё равно составляло большое неудобство и не позволяло делать значительных изменений в ландшафте. Союзную армию партизаны предупреждать не стали, и не потому, что забыли, а потому, что те могли спалиться и спалить всю операцию; к тому же бытовало мнение, что кто-то там стучит.