Скоро полночь. Том 1. Африка грёз и действительности
Шрифт:
Действительно, гибкая талия Ларисы, легко прощупывающиеся сквозь тонкое платье застежки, пряжки и иные рельефные детали ее нижней амуниции оставляли Новикова безразличным. Хотя время от времени (давно) мысль о том, что эта особого типа красавица могла бы подарить ранее не изведанные чувства, его посещала. Как и любого мужчину, вынужденного много лет тесно общаться с красивой девушкой, которая совсем не против.
Вдобавок всего пару дней назад у нее имел место очередной сексуальный срыв. Спровоцированный теми же дуггурами.
– Ты меня всегда волнуешь, – польстил Новиков, – только
– Не хочешь до моей каюты и обратно прогуляться? А то меня этот ваш нобелевский лауреат всю общупал, только что не обслюнявил.
– А не стоит на свете быть красивой такой, – использовал к случаю Андрей тему из услышанного в начале двадцать первого века шлягера.
– Иди ты знаешь куда, интеллигент затруханный, – с милой улыбкой сказала Лариса. – Не в тот пошел ты цвет, Андрей Дмитриевич, на масть не ту поставил. Я бы тебе могла стать лучшей женой, чем Ира. Холодная она, ужас, какая холодная…
– Особенно если вспомнить, как ты меня возненавидела при первой встрече на Валгалле. Плюнь – зашипит.
– Бывает. Люди все разные и в разное время по-разному выглядят. Так что у вас случилось? Опять война какая-нибудь?
Лариса еще теснее прижалась к Андрею животом и бедрами.
Он легонько отстранился.
– Никакой войны. Хватит уже. Выйди на палубу минут через тридцать, воздуха глотни…
– Значит, опять не договорились, – грустно вздохнула Лариса. Новиков понимал, что она, успокоившись, вернулась к прежним забавам. Почему и нет? Девушка была очень изящна, с классными ногами, демоническим лицом и изумительной грудью четвертого, наверное, размера, очень гармонически сочетающейся с ее стройным телом. Для другой такое богатство могло показаться великоватым, а ей – в самый раз.
– На палубе мы что увидим? – неожиданно равнодушно спросила Лариса, отстраняясь и впереди Андрея следуя к дивану, с которого им призывно махала рукой безмятежная Анна.
– Ничуть не более того, что позволит география, – постарался ответить как можно неопределеннее Андрей и снова взглянул на часы. Двадцать минут осталось. Обидно будет, если не успеем сорваться. Как жахнет в последний момент…
– Опять не соблазнила? – со смутной улыбкой спросила Ирина, очень небрежно и со стороны незаметно перехватившая Новикова на полпути.
– А есть чем соблазнить? – тем же тоном ответил Андрей. – Я ни разу не заметил между вами существенных анатомических отличий… Психологические – не из этой оперы.
– Циник, – бросила Ирина.
– Будешь настаивать – займусь вопросом поплотнее. Вдруг да…
– Ты не замечал, каким иногда можешь быть занудным?
– Замечал. Постараюсь исправиться. А на тебя нобелевский лауреат смотрел куда похотливее, чем Лариса на меня. Позабавишься?
– Иди отсюда, Новиков. С тобой что-то не то творится.
– Тогда через пятнадцать минут поднимайся на Солнечную палубу. Солнца уже нет, а там мало ли что…
Чтобы не вдаваться в уточнения, он развернулся и ушел, оставив подругу в недоумении. Совершив сложную траекторию по залу, успел то же самое предложение сделать и остальным. Большинство вообразило, что наверху их ждет Южное сияние или метеоритный дождь.
«Изумруд» уже отвалил от борта парохода и удалялся к зюйду десятиузловым ходом. На мостике видна была фигура командира, к гафелю поднят флажный сигнал «Счастливого плавания».
– Куда это Володя направился? – спросила остановившаяся у лееров Лариса, окруженная стайкой подруг в разноцветных одеждах. Белли, заметив их появление, решил, что они вышли его проводить, и приветственно замахал фуражкой. Над передней трубой возникло облако белого пара, через несколько секунд донесся низкий гудок. «Валгалла» ответила своим, гораздо более мощным.
– Мы что, надолго прощаемся?
– Кто знает, – ответил Левашов. – Кто там писал: «И каждый раз навек прощайтесь, когда уходите на миг?» [92]
92
А. Кочетков. «Баллада о прокуренном вагоне».
– Мрачно у тебя получилось, – сказала Наталья.
– Жизнь научила.
– Если надолго уходит, чего же не зашел хоть на полчасика? Не такие уж у вас срочные дела. Часом раньше, неделей позже, – продолжила Лариса. Ей и вправду было жаль, что молодой капитан проигнорировал элементарное правило этикета.
С новым чином его не поздравили, не расцеловали. Большинство женщин, не слишком отличаясь от Владимира возрастом, испытывали к нему теплые сестринские чувства. Хорошо помнили, каким молодым, но слишком много пережившим он появился в их компании первый раз. Потом возмужал, конечно, но первое впечатление – самое яркое. Так сложилось, что даже Лариса ни разу не попыталась испробовать на нем свои чары. Хотя парень он был видный, вдобавок – настоящий аристократ, подлинный, в отличие от того же Новикова с его якобы княжеским происхождением, давно растворившимся в реалиях советской действительности.
После протяжного прощального гудка «Валгалла» дала еще трижды по три коротких, гораздо выше тоном. Белли знал этот сигнал торпедной тревоги и прибавил крейсеру ход до полного.
Антон, уединившийся на прожекторной площадке фок-мачты, производил какие-то манипуляции, суть которых была неизвестна даже Левашову. Он понятия не имел, каким образом форзейль организует межпространственные совмещения, несколько попыток прояснить его методику неизменно наталкивались на вежливо-уклончивые ответы. Он, мол, и сам физического смысла явления не понимает, примерно как средний американец, знающий, что машина едет, если повернуть ключ зажигания и включить скорость, но никогда в жизни не заглядывавший под капот.
Никто ничего не заметил до тех пор, пока Воронцов с крыла мостика не указал на проступившие в предвечерней серовато-розовой дымке контуры высоких скал. До них было миль десять или немного больше.
– Это что, Мадагаскар? – спросил Ростокин, прикинув курсовой угол.
– Слава богу – нет, – ответил Новиков. – Это, по всем признакам, Новая Зеландия. Ночевать будем на берегу.
– Какая Новая Зеландия, откуда?
– Та самая, куда мы с тобой однажды на «Призраке» пришли. Получилось у Антона, значит. Глядишь – еще поживем…