Скоро тридцать
Шрифт:
– Это он пробил, – объяснила Нина, проследив за моим взглядом.
Несмотря на оцепенение, ее била мелкая дрожь. Я решила, что Нину трясет скорее от нервного возбуждения, чем от холода, и все-таки принесла из спальни одеяло и укутала ее.
– Когда он начал бесноваться, я велела ему проваливать. А он только расхохотался и сказал, что вернется к своей бывшей подружке, что он спал с ней все это время и она опять хочет быть с ним. Я отдала ему кольцо и сказала, чтобы он выметался из моего дома. – Нина смущенно покачала головой. Когда она убирала за ухо прядь волос, я заметила
– Это еще что? – спросила я, показывая на синяк. – Что он сделал с тобой?
– Схватил меня за руку. Я сама виновата, хотела вырваться, – опустив глаза, пробормотала Нина.
– Чушь! Ты не виновата. Слышала бы ты сейчас себя со стороны! Ты говоришь точь-в-точь как женщины, которых избивают мужья, а они их оправдывают.
Ситуация была далека от комичной, и все же Нину вдруг разобрал смех.
– Да если бы он и вправду попытался ударить меня, я бы так двинула ему между ног, что у него бы отсохли яйца и он больше не смог бы трахнуть ни одну телку. – Нина вы брала не самое подходящее время для веселья, но это уже больше напоминало мою прежнюю подругу. Похоже, шок начал ослабевать.
– Без него тебе будет только лучше, – мягко сказала я. – Ты ведь сама это понимаешь, да?
Нина меня будто не слышала. На ее лице застыла странная улыбка, и она слегка раскачивалась взад-вперед на диване.
– Хочешь кое-что узнать? По-настоящему его зовут вовсе не Джосайя.
– Правда? А как же тогда?
– Джозеф. Ему казалось, что это звучит недостаточно оригинально, и он переменил имя, когда учился в колледже. – Нина захихикала. – Он недавно признался в этом и взял с меня обещание никому не рассказывать.
– Так ты знала?! – взвизгнула я. – Ты знала, что он сам выбрал себе идиотское, вычурное имечко «Джосайя», и все равно собиралась за него замуж? Ладно, хватит. Ты догадываешься, чем мы сейчас займемся?
– Не слишком ли мы стары для этого? – состроила гримасу Нина.
– Нет. Давай, поехали. Тащи все до единой фотографии, – поторопила ее я.
Нина встала и отправилась в спальню. Я слышала, как она гремит ящиками. Через несколько минут Нина снова появилась в гостиной с бутылкой вина, двумя бокалами, пепельницей, коробком спичек, двумя фломастерами и пачкой фотографий презренного Джосайи-Джозефа.
– Ну что ж, проучим этого урода, – сказала я и, примерившись, быстренько подправила фломастером фотографию, на которой крупным планом была запечатлена физиономия ублюдка. Я подгустила его сросшиеся брови, пририсовала ему козлиную бородку и словесные пузырьки изо рта с надписью «У меня не стоит». Продемонстрировав свое произведение Нине, которая одобрила его приступом хохота и вознаградила меня бокалом вина, я подожгла фотографию и бросила ее в пепельницу. Вместе мы смотрели, как рыжее пламя пожирает фото мерзавца и, заворачиваясь черными уголками, оно рассыпается в прах.
– Теперь моя очередь, – объявила Нина, выбирая из пачки следующую фотографию. – Фу. Я всегда терпеть не могла его улыбок на фото. Ты только посмотри, как он вздер нул бровь – прямо Джеймс Бонд какой-то.
Мы увлеклись работой. Лишь через тридцать минут, когда иссяк запас фотографий, а в воздухе повисло черное облачко дыма, слегка пахнущего химикалиями, мы в изнеможении откинулись на диване.
– Что дальше? – вопросила Нина.
– Телефонное хулиганство исключается – теперь у всех есть определители номера. Он оставил у тебя что-нибудь ценное? Любимый кожаный пиджак? Или, к примеру, мотоцикл? – Нина отрицательно покачала головой. – Если у тебя нет желания забраться в квартиру его прежней подружки и закинуть ей под кровать тухлую рыбу, то, думаю, дело сделано.
Нина улыбнулась. Она явно повеселела – месть всегда идет на пользу разбитому сердцу.
– Я рада, что позвонила тебе, – застенчиво произнесла она. Сейчас, когда Нина убрала волосы в высокий конский хвост, а на ее грустном лице не было ни капли косметики, она походила на маленькую девочку – так, наверное, моя подруга выглядела в детстве.
Мое сердце екнуло – я вспомнила, что мы еще не объяснились по поводу нашей ссоры. Несмотря на нелюбовь к открытым конфликтам, наше с Ниной отдаление друг от друга угнетало меня еще больше. Если сейчас я промолчу, наша дружба уже никогда не будет такой, как раньше, и пойдет чуть-чуть вкривь, как неправильно сросшаяся после перелома кость. Кроме того, в последние месяцы моя жизнь превратилась в серию разорванных связей; самое время восстановить хотя бы одну из них.
– Я тоже. Мне жаль, что мы поссорились, – начала я и запнулась. Нервно вздохнув, я продолжила: – Мне казалось, что я теряю тебя, и это очень пугало. Но я не должна была тебе говорить об этом. Ты была права – твои отношения с… ну, в общем, ты поняла, с кем, меня совершенно не касались.
– Нет, это ты была права. Я действительно едва не потеряла сама себя. Я отказалась от встреч с тобой, с другими подругами, от своих обычных занятий. Я словно растворилась в нем. Я жила как в тумане и вроде бы понимала, что происходит, но мне было все равно. Так сладко было испытывать любовь к кому-то… – Голос Нины дрогнул. – Я больше не совершу этой ошибки.
– Ты можешь любить, не теряя себя. Думаю, тебе просто нужен другой мужчина. Не такой малодушный ублюдок.
Нина горько усмехнулась, ее лицо опять посуровело, и на миг я решила, что она все еще сердится, однако тут она сказала:
– Кто-то, кто меня заслуживает, верно? – И я поняла, что гнев обращен только на этого подонка, ее бывшего.
– Не допускай этого, – предостерегла ее я. – Не допускай, чтобы из-за него ты хуже относилась к себе. Ты действительно заслуживаешь лучшего.
Нина покачала головой, и в ее взгляде проступила усталость.
– Что же я за человек, если позволила парню заставить меня отвернуться от лучшей подруги? Именно это и произошло, Эл. Когда я сказала ему о ссоре с тобой, он убедил меня, что ты завидуешь нашей любви и поэтому хочешь нас разлучить. Я ведь поверила ему, – добавила Нина, и у нее на глазах опять показались слезы. – Я всегда терпеть не могла женщин, которые жертвуют всем на свете ради мужика, а сама попалась на ту же удочку…
Я обняла Нину, прижав к себе так крепко, что ее горячие слезы промочили мне футболку.