Скорость тьмы
Шрифт:
— Ты рассуждаешь, как король Людовик, — слегка усмехнулся Шершнев, и в его глазах на секунду полыхнуло фиолетовое пламя, — так красные угли подергиваются ядовитым лиловым жаром. — Ты все еще улавливаешь в моих словах какой-то личный интерес, быть может, даже реванш за все прежние мои унижения. Не заблуждайся. Ты же сам рассказал мне, что на завод приезжал Премьер, три часа осматривал станки, конструкторское бюро, испытательные стенды и нашел завод великолепным. Теперь ты понимаешь, почему я сюда приехал?
— Ты думаешь, я так просто отдам завод? В руки рвачей и бандитов? Дело всей моей жизни передам в цепкие лапки предателей и разбойников?
— Я знал, что нарвусь на оскорбления, — спокойно возразил Шершнев, — Но дело, повторяю, не во мне. Такова политика государства. Корпорация собирает разрозненные предприятия. Кончился стихийный рынок, беспредел и самодурство частных собственников. Страна строит госкапитализм, и ты с этим ничего не поделаешь.
— Вы ждали, когда из руин, из хлама, на пепелище возникнет завод. Когда самоотверженные люди, отказывая себя во всем, создадут авангардное предприятие, построят уникальный двигатель, способный обеспечить России господство в воздухе. Когда вот-вот спустят на завод военный заказ, и придут миллиарды рублей. Вы хотите сесть на эти потоки, сделать себе зарплаты по шестьдесят миллионов долларов в месяц, сожрать все эти деньги, оставить страну без двигателя, без самолета, без завода. Мерзкие хищные шершни!
Ратников слышал, как в его горле бурлит жаркая струя ненависти, как набухает сердце, словно огромный, разрывающий грудь булыжник. Он ненавидел близкое лицо, напоминающее стальную отливку из жестоких плоскостей и граней.
— Уж не ты ли, мой вероломный друг, метишь на мое место? Собираешься стать Генеральным директором?
— Может, и я, — холодно ответил Шершнев.
— Презираю! — Ратников вскочил, скомкал салфетку и швырнул в лицо Шершнева. Опрометью выбежал из ресторанного зала, рассекая воздух.
Всю эту сцену наблюдал Мальтус из-за ширмы, с удаленного расстояния. Он поместился за укромный столик, куда была выведена радио — система, позволявшая слышать разговор Ратникова и Шершнева. В лампу с цветным абажуром был вмонтирован микрофон, и Мальтус с наслаждением внимал, поднося к губам бокал сухого вина в моменты, когда разговор круто менял направление. На его изломах он делал глоток вина, и в его узко посаженных глазах загорались рубиновые огоньки. Он видел, как Шершнев, после бегства Ратникова, поднял с пола брошенную салфетку и, расправив, положил на стол. Наполнил рюмку, медленно, аппетитно выпил. Насадил на вилку ломоть красной рыбы и невозмутимо жевал. Отер губы салфеткой и сидел, странно улыбаясь, словно все случившееся, было им предугадано, и он был удовлетворен встречей с давнишним другом. В этот момент Мальтус счел своевременным подойти и раскланяться.
— Простите, что нарушаю ваше одиночество. Хозяин этого скромного ресторана, владелец отеля, где вы соблаговолили остановиться, Владимир Генрихович Мальтус.
Шершнев некоторое время молчал, не зная, пускаться ли в общение. Затем, чуть привстав, поклонился:
— Александр Федорович Шершнев.
Мальтус, не дожидаясь приглашения, присел за столик, заняв место, где недавно сидел Ратников.
— Я невольно издалека стал свидетелем вашего разговора с этим господином. Уж не знаю, чего касался разговор, но этот несносный тип Ратников совершенно не обучен хорошим манерам. Это клинический случай, — сумасшедший, хам, сталинист. Весь город от него стонет. Со всеми умудряется конфликтовать, — с мэром, с начальником милиции, прокурором, местными предпринимателями. С вашим покорным слугой, в том числе. Никто не может найти на него управу.
— Кто-нибудь да найдет, — усмехнулся Шершнев.
— Разве что кто-нибудь из Москвы. А я, простите, кажется, вас видел. По телевизору, когда показывали какую-то представительную техническую комиссию. Вы сидели рядом с Премьер министром. Это могло быть?
— Все могло быть. И все еще может быть. Мы живем в непредсказуемой стране в непредсказуемое время.
— Как великолепно, как точно сказано! Типично столичное мышление, настоящий московский взгляд!
— А я, между прочим, родом из Рябинска, хоть и не был здесь двадцать лет. Так что взгляд мой на мир типично рябинский, провинциальный. И этим горжусь.
— Боже мой, значит вы местный? Вернулись на родину? Позвольте мне в ознаменование этого угостить вас замечательным коньяком. Французский, из моей личной «царской коллекции», — Мальтус щелкнул в воздухе пальцами, и моментально возник официант с подносом, на котором красовалась смуглая, с золотистой наклейкой бутылка, стояла серебряная тарелка с нарезанной белой рыбой, мерцали хрустальные рюмки, будто официант стоял наготове и ждал мановения хозяйской руки, — Позвольте, в честь вашего прибытия! В ознаменование нашего знакомства! — Мальтус сам наполнил хрустальные рюмки, церемонно поднял свою, — Милости просим в наш родной несравненный Рябинск. Пусть вас окружают в нашем городе только достойные люди. А недостойные хамы да сгинут с ваших глаз! — они выпили коньяк, и Шершнев, поедая жирную, с желтой прослойкой рыбу, смотрел на Мальтуса потеплевшими глазами.
— Не собираетесь ли вы переселиться в родные пенаты? — Мальтус вовсю пользовался дружелюбием нового знакомца, — Здесь золотое дно. В буквальном смысле. Ушедшая под воду Молода привлекает все больше туристов. Ученые, археологи, искусствоведы. Как говорится, Русская Атлантида. Планируются подводные экспедиции. Снимается фильм. Говорят, в затопленных монастырях, остались несметные клады. Ходит легенда, что где-то на дне находятся врата Русского Рая. Пусть миф, пусть легенда. Но она дает основание создать целую индустрию туризма. Хотите попасть в Русский Рай, садитесь на теплоход, плывите в море, погружайтесь в аквалангах, и ищите эти золотые врата. Вы покинули ваш родной Рябинск в годы запустения и разрухи, а возвращаетесь в период цветения. Переселяйтесь, честное слово. Подыщем вам изумительную землю на берегу моря, — охота, рыбалка, первозданная природа. Я помогу вам купить. Есть ветхий пансионат для стариков у самой Волги. Его снесем, и вы построите виллу.
— Как знать, может и переселюсь. Вот только нужно управиться с одним делом, кое с кем разобраться, — Шершнев грозно повел бровями, и вновь растянул улыбку в длинный волчий оскал.
— Понимаю, о ком вы говорите. Считайте, что я ваш союзник. Терпеть его не могу. Никто не может терпеть. От самых приличных людей, включая руководство города, до бомжей и бандитов. Все хотят свести с ним счеты.
— Бандиты, говорите? Могут его припугнуть?
— Могут ему башку прострелить. Машину его взорвать. А что, это нужно?