Скрипач
Шрифт:
Найдя среди царящей вокруг разрухи футляр с Анной-Марией и деньги – все, что ему нужно было, Ганс собрался, отпер двери и выглянул в коридор, боясь быть замеченным, затем спустился вниз и бодрым шагом вышел из дома.
Он любил ходить пешком, и теперь, среди ночной тишины, он брел по спящему Парижу. Шаги гулким эхом отдавались среди особого ночного «безмолвия», наполненного треском фонарей, ласковым шепотом листвы деревьев, редким голосами случайных прохожих или мяуканьем уличных кошек.
Улицы, погруженные в полумрак, исчезали в тени, сливаясь с небосводом. После
Было уже далеко за полночь, когда Ганс остановился у большого дома, обнесенного высоким забором, и постучал в дверь. Он знал, что старые хозяева сейчас за городом, а из прислуги здесь только дворецкий да кухарка-горничная, поэтому пришел.
В окне первого этажа горел свет. Через некоторое время Ганс услышал в прихожей шаги. Дверь распахнулась.
– О боже, Ганс! Что вы здесь делаете?! – раздался женский полушепот, – Проходите, пожалуйста. Что стряслось?
«Прошу вас, мадам, мне некуда больше пойти, но мне слишком тяжело быть одному… Прошу, позвольте мне остаться», – написал Ганс и протянул девушке.
– Конечно, оставайтесь! Мой дом – ваш дом, – сказала Женевьева, – но, прошу, расскажите, что случилось?
Как выяснилось, та прислуга, которая осталась в парижском доме, когда большинство переехало со старыми хозяевами за город, уже отошла ко сну. А Женевьева, которой летними ночами не спалось, сидела в зале с книгой. Именно тогда она услышала стук и встретила Ганса.
Юноша в мокрой от ночной сырости одежде тут же получил от заботливой хозяйки мягкий плед и горячий чай. Усадив его на диван,
Женевьева присела рядом. Девушка давно в тайне надеялась, нет, она была уверена, что случится подобное романтическое свидание.
Сидя в гостиной напротив камина, молодые люди в тишине пили чай. Несмотря на просьбу Женевьевы все рассказать, Ганс просто сидел, глядя на языки пламени, мерцавшие в камине. Наконец, девушка не выдержала и дрожащим от волнения голосом сказала полушепотом:
– Прошу, расскажите… Что произошло?
Ганс Люсьен пристально рассмотрел лицо своей собеседницы, отчего та невольно поежилась, ведь что-то пугающее, отталкивающее было в тот момент в его глазах.
Молодой человек хотел бы ей все рассказать, но что-то останавливало его. Девушка осторожно протянула руку и сжала его ладонь. Под её ласковым, доверчивым взглядом Ганс решился. Ему надоело быть наедине со своими переживаниями, поэтому он отважился, наконец, все рассказать.
Юноша поставил кружку с чаем прямо на пол рядом с собой, вытащил из кармана скомканную бумагу и конверт, который предназначался Ришалю. Некоторое время Ганс сосредоточенно что-то писал на бумаге, затем протянул листок вместе с конвертом девушке.
– Я совершил ужасный поступок, за который сам себя виню. Но я не мог поступить иначе. Если вы хотите знать все, то откройте этот конверт и прочтите написанное. Я надеюсь, если вы меня хоть немного любите,
На его лице выражалась твердая уверенность и нетерпеливость ожидания, но вместе с тем и что-то пугающее, неясное для Женевьевы.
Девушка развернула конверт и начала читать. Чем дальше она продвигалась в этом деле, тем бледнее становилось её лицо, и сильнее дрожали руки. Ганс испытующим взглядом смотрел на неё, но Женевьева будто бы боялась поднять на него глаза.
– Что это? – прошептала она, и бумаги выпали из её рук.
Ганс взял листок и продолжил писать.
«Я убийца. И вы должны были это узнать, потому как я не в силах скрывать что-либо от вас. Знаю, я должен был сказать это раньше… Я люблю вас и прошу, чтобы вы стали моей женой. Я не мог больше оставаться с этим один. Прошу вас, разделите со мной жизнь, будьте рядом… Я желаю бросить свое состояние и работу и уехать подальше отсюда… Если бы вы согласились…»
Не закончив мысль, молодой человек передал листок Женевьеве и продолжил ожидать её ответа. Прочитав это, она испуганно глянула на скрипача.
«Ну же?» – спрашивал взгляд его глаз, блестящих в свете языков пламени, танцующих в камине.
Ганс протянул руку и прикоснулся пальцами к ледяной ладони девушки.
– Не трогайте меня, прошу! – воскликнула внезапно она, – Я боюсь вас!
Внезапно девушка разгадала то, что казалось ей пугающим – безумие.
Ганс немного отстранился.
– Вы безумец! Вы убийца! Я боюсь вас. Прошу, уходите! – снова воскликнула девушка.
Она резко вскочила с дивана и, зацепившись каблуком за подол платья, упала бы, но Ганс вовремя поднялся следом за ней и успел ухватить её за талию.
– Отпустите меня, прошу! Уходите… пожалуйста… уходите!.. – лепетала девушка, – Бросить свое состояние!.. Ах…
Сознание покинуло её. Обмякнув в руках скрипача, Женевьева стала похожа на тряпичную куклу. Голова её склонилась набок, а растрепавшиеся кудри доставали почти до пола.
И теперь, глядя на её обнаженные плечи, вдыхая запах её духов, юноша повторял мысленно две фразы: «Уходите, пожалуйста, уходите… Бросить свое состояние…»
Чувство боли снова пронзило его сердце. Он любил эту девушку, точнее, думал, что любил, а ей нужны были только его деньги и слава. Ганс осторожно положил её на диван. Собрав с пола все бумаги, он подошел к камину и выбросил их туда. Теперь уже больше никто не узнает обо всех преступлениях Ришаля и о любви Ганса к Женевьеве.
Тонкие белые страницы медленно обугливались, и в это время Ганс Люсьен мерными, бесшумными шагами ходил по комнате. Бросив взгляд на небольшой столик, он обнаружил деревянную шкатулочку, в которой хранились его письма.Юноша быстро перебирал их пальцами, припоминая, которое и когда было написано, какие новости и чувства заключались в том, другом… А затем бросал их в огонь.
Бумага тихонько потрескивала, заставляя пламя разгораться сильнее. Ганс изредка оглядывался на лежащую на диване в забытье девушку, и продолжал выбрасывать в огонь письма.