Скрижали
Шрифт:
— Один пограничник мёртвый, другой — плечо пробит. Больше не знаю. К Исмаилу бежал. Могли к нему убегать. А он один.
Бобо в это время обходил «КАМАЗ», нагнулся, что-то подобрал, крикнул:
— Такая бойня была — ни пуль, ни гильз, кроме вот этой!
— Говорю, опергруппа приезжал, все должен фотографировать, собрать, та сторона предъявить. Один черт — пропала роща! Теперь узнали — сведут до конца, — старик зло сплюнул в песок, потом вскочил на заднее колесо «КАМАЗа», перевалился в кузов и начал вышвыривать
Повыкидывав все, до веточки, Юсуф вылез.
— Почему опергруппа саксаул не взяла та сторона предъявить? — обратился он к Артуру. Тот пожал плечами.
— В Москве живёшь — не знаешь! — Старик опустился на корточки, пренебрежительно махнул рукой. — Езжай своя дорога.
— Давай довезу до твоей сторожки, — сказал Бобо.
— Езжай своя дорога! — повторил Юсуф.
Тронулись в путь без него. Ехали вдоль края саксауловой рощи. Стая птах поднялась и снова скрылась за корявыми стволами.
— Старик один своими руками посадил, вырастил десять гектаров леса. Никто не просил, не заставлял. Сам искал место, пробовал. Каждое дерево знает в лицо. Теперь хана всему. — Бобо выматерился. — Надо же, эти торговцы оружием на обратном пути за кордон заметили рощу!.. В зной столько животных находит тень, еду. Даже вода есть — Юсуф отыскал старый колодец, вместе с Исмаилом обновили его. А вы говорите — справедливость!
— Я ничего такого не говорил, — отозвался Артур.
— Ну, вы — в смысле христиане.
— А разве у мусульман нет представления о справедливости, о воздаянии?
— Мне, Артур, знаете ли, всё равно, что Магомет, что Христос. Сколько лет, тысячелетий людям морочат головы. Разве сами не видите — никакой справедливости в мире нет. Сильный жрёт слабого. Вот и все! — Бобо вышвырнул окурок в окно.
Они выехали из песка на грунтовую дорогу. Вскоре обогнали подростка на ослике. Впереди семенили овцы. Потом проехали мимо детей, играющих возле кишлака.
«Зачем я с ним еду? — думал Артур. — Как жертва с палачом… Ничем не смогу помочь этой Ае. В глазах Бобо осрамлю христианство, самого Христа. Хотя вся эта парапсихология к религии, к контакту с Богом отношения не имеет. Или почти не имеет. С другой стороны, имеет. Всё имеет отношение к Богу».
Машина помчалась по асфальтированной магистрали.
— Когда же мы выехали из заповедника? — спросил Артур.
— Полчаса как выехали. Вот он, справа, тянется теперь по хребту. Семьсот километров, всюду забор не поставишь.
Солнце уже зашло за вершины. От них на предгорья легла тень. Кое–где в ней замерцали редкие огоньки.
С рёвом и треском пронёсся вперёд «Икарус». Бобо прибавил скорость и почти нагнал грязный, помятый автобус, набитый людьми.
«Самолюбив, — подумал Артур. — Однажды погибнет в аварии».
«Икарус» вдруг притормозил. И снова рванул вперёд.
А перед «жигулями» выскочил с вытянутым полосатым жезлом затянутый в чёрную кожу человек. Сделал повелительный жест остановиться. Впереди у обочины ждал сине–жёлтый «мерседес» с мигалкой на крыше.
Бобо остановился, достал документы.
Но, видно, права и техпаспорт не особенно интересовали проверяющих. Два человека в штатском вышли из «мерседеса», неторопливо приблизились к «жигулям», с любопытством посмотрели на Артура. Приказали выйти.
Артура тщательно обыскали. Явно для проформы обыскали Бобо. Затем прошуровали всю машину. Из иностранных пакетов, взятых в багажнике, на сиденья были вытряхнуты подарки, которые Бобо привёз из Сирии: явно предназначавшаяся Ае кукла, восточные сладости, джин, виски, жестяные баночки с тоником, сигареты. Развернули свёрток, который дал Исмаил. Там оказалась какая-то коробочка. Бросили обратно на сиденье. Молча пошли к «мерседесу».
— Извините, можно ехать? — несколько подобострастно спросил Бобо у человека с жезлом. Тот кивнул.
Ночь опускалась над миром. Нечастые встречные автомашины слепили светом фар. Знобящий ветерок влетал в окно.
— Пограничники, милиция часто проверяют. Ищут оружие, наркотики. Автобус не проверили. Меня проверили! Какая-то сволочь настучала, что ли? Ничего не понимаю. Ну, вернусь в город, узнаю в чём дело! — кипятился Бобо. — У них самих надо было потребовать документы.
Артур помалкивал. Он уже отдавал себе отчёт в том, что причина обыска — он сам. Правда, догадаться, за чем именно идёт охота, не мог.
— Наверняка завистники из киностудии! — продолжал кипятиться Бобо. — Знают, что съездил за границу, сводят счёты, бездари! Кого обыскивают? Меня! Народного артиста республики…
— После драки кулаками не машут, — сухо заметил Артур.
— Но они и вас обыскали, мерзавцы! Моего гостя!
— Мне не привыкать… Далеко ещё ехать?
— До поворота семь километров. И там около тридцати. Правда, дороги практически нет. Песок.
Через семь километров они свернули с трассы в чёрную ночь пустыни. Звезды приветливо замигали кругом, словно заговорщики — мол, мы-то знаем, что ты видел нас днём.
«Будь что будет, — думал Артур. — Кто-то следит, интересуется, чего-то ищет. Может, у меня больше поводов для волнений, чем у Бобо. Будь что будет!»
Машину тряхнуло. Она остановилась. Забуксовала.
— Съехал с колеи, — объяснил Бобо.
Вдвоем они вышли наружу. Ноги по щиколотки погрузились в песок. Дул холодный ветер. Бобо открыл багажник, вытащил две короткие доски, пристроил их под колеса.
— Толкайте, — сказал он, садясь за руль. Завел двигатель, включил дальний свет фар.