Скрытая одержимость
Шрифт:
Я кивнула. У меня не было возражений насчет уборки. Я всегда чувствовала желание помочь, но Джуд не одобрял это. Но убирать весь этот особняк в одиночку будет пыткой.
— Что-нибудь еще?
Лицо его стало каменным, и он посмотрел мне прямо в глаза.
— Ты не будешь ни с кем контактировать. Сейчас снаружи два охранника следят, чтобы ты не покинула этот дом без меня.
Я прикусила губу.
— Как я буду ходить по магазинам, когда ты на работе?
— Я буду работать из дома, по крайней мере, девяносто процентов времени. Если я не смогу отвезти тебя, это сделает Нолан. И он не
Я снова кивнула и проглотила свой гнев из-за него и злость себя за то, что попала в этот беспорядок. Теперь он будет держать меня как свою рабыню, а я ничего не смогу с этим поделать.
Джуд отодвинул свой стул и встал.
— И еще, — он моргнул, — у тебя больше не будет ноутбука или телефона. Они тебе не понадобятся. Также я установил новые замки. Если тебе нужно выйти на улицу по какой-либо причине, попроси у меня ключ.
— Я поняла.
Хотела бы сказать ему, чтобы он отвалил, но я не была глупой. Я была полностью в его власти. Он был убийцей, который, даже не моргнув дважды, убил своих мать и жену. Я бы не дала ему повода уничтожить и мою жизнь тоже. Единственный способ покинуть этот дом – убить его первой. Но я бы не смогла пережить еще одну смерть на своей совести.
— А теперь иди, — скомандовал мой муж. — Иди и очисти мою комнату от своей рвоты. Знаешь ли, там висят фотографии моей матери. И не пытайся сделать что-нибудь глупое. Что бы ты ни делала, я за тобой присматриваю.
Когда он вышел из комнаты, я опустила голову на руки и заплакала, оплакивая ту жизнь, которая у меня была раньше, которую я принимала как должное. Я оплакивала женщину, которой была. Что теперь со мной будет? Как долго Джуд собирался держать меня в своей роскошной тюрьме?
Еле слышный голосок у меня в голове ответил на этот вопрос. Он будет держать тебя здесь, пока не убьет.
Глава 35
Я пережила неделю пыток. Физические шрамы заживали, и я сдерживала свое обещание Джуду.
Сегодня он разбудил меня в три часа ночи и трахнул. Я приготовила ему завтрак через несколько часов после этого и провела остаток дня, убирая дом. Восемь спален, шесть ванных комнат, две гостиные и столовая. Я убиралась до полудня, пока мои пальцы на руках не сморщились, напоминая изюм, а моя спина не запротестовала.
Наконец, со стоном я упала на диван и закрыла глаза. Припухлость левого глаза спала через три дня, но, присмотревшись, я все еще могла видеть синяки, которые хорошо скрывал консилер, потому что Джуд не хотел видеть, возможно, напоминания, каким монстром он был.
Муж не бил меня с того дня, как выпустил из той комнаты. По крайней мере, физически. Его удары сосредоточились на том, где было больнее всего. Он разрушал меня изнутри.
Джуд знал, что одно слово могло причинить больше вреда, чем удар в живот. Заставить меня чувствовать себя ничтожной и никчемной, было его миссией. Раны заживали, кости срастались, но повреждения внутри могли оставаться там навечно. Порезы были нанесены гораздо глубже.
— Хейли? — позвал Джуд с кухни.
Я вскочила на ноги, и кровь прилила к моей голове,
— Да, — я взяла ведро и поспешила выйти из гостиной.
Он стоял перед раковиной, держа в руке миску, из которой я ела кукурузные хлопья ранее. Его глаза сузились до горящих щелочек.
— Почему это здесь? — он поднял миску выше, держа ее большим и указательным пальцами, молоко капало на пол, который я только что помыла.
Я опустила ведро с чистящими средствами на пол рядом с ногами и выпрямилась.
— Я собиралась помыть ее после того, как закон…
— Надо не собираться, а делать, — проревел мой муж. — Лин никогда не оставляла тарелку или миску немытыми.
— Это всего лишь одна миска, — пробормотала я и мгновенно зажала рот. Эти слова не были предназначены, чтобы быть произнесенными вслух.
— Ты просто не учишься, не так ли? — в мгновение ока Джуд замахнулся миской и бросил ее в меня. Я пригнулась, прежде чем она ударила меня в лицо. Миска с треском врезалась в стену позади меня.
— Уберись здесь и иди, помойся. Через час приедет мой потенциальный партнер по бизнесу, — он засунул руки в карманы. Джуд был снова безупречно одет. — Ради Бога, нацепи чертову улыбку на свое лицо. Перестань все время дуться. Жизнь не настолько плоха. У тебя она лучше, чем у большинства, — он вышел, и через мгновение я услышала, как хлопнула дверь его офиса.
Я посмотрела в окно на охранников, отчаянно желая сбежать.
Быть запертой в роскошной тюрьме без шанса на спасенье. Так вот какое оно – современное рабство?
Услышав его приглушенный кашель, я выпрямилась. Когда наклонилась, чтобы смести осколки стекла, я почти услышала, как затрещали мои истощенные кости. Я подняла осколок, который был настолько острым и совершенным, что напоминал мини-меч. Не в первый раз мысль о самоубийстве приходила мне в голову, но я ее тут же отбросила.
Как только пол был чист, и я проверила, чтобы убедиться, что весь дом тоже был таким, как ему нравилось, я с трудом поднялась по лестнице в нашу спальню и в ванную. Я хотела бы запереть за собой дверь, чтобы насладиться одиночеством на несколько минут, но это было против правил. Он любил приходить и уходить, когда ему заблагорассудится. Чтобы проверить меня лично, несмотря на то, что у него были установлены камеры, которые помогали ему в этом. Когда я сняла платье, я посмотрела на одну из камер в углу. Мое лицо стало ярко-красным, когда я почувствовала его взгляд. Желание показать ему средний палец бушевало во мне, но я удержала его.
Я включила душ и подождала несколько секунд, чтобы нагрелась вода. Шагнуть под теплые струи было то же самое, что идти в объятия небес. Я вздохнула с удовольствием, когда вода стекала по моему телу, успокаивая боль на мгновение. Закрыв глаза, я подняла лицо к каскаду воды, желая остаться здесь навсегда. Но я никогда не оставалась в душе больше, чем на пять минут. Наблюдение за мной в душе могло побудить Джуда прийти и трахнуть меня. Только от одной мысли его внутри меня, у меня скрутило внутренности. Его руки на моем теле оставляли мурашки отвращения, от его языка в моем горле меня начинало тошнить. Его член в моем рту заставлял меня хотеть откусить его, чтобы показать, что такое боль.