Скрытое пламя

Линн К. С.

Вечер продолжается, и я чувствую себя еще более неуместно. Не в первый раз ко мне подкрадывается мелочное чувство сомнения, когда я думаю как, черт возьми, она и я сможем быть вместе, когда мы родом из двух совершенно разных миров. Пока я рос, я ненавидел тот мир, в котором росла она.

Просто продержись следующие пару часов, а затем никогда не соглашайся делать это снова.

В конце концов, подходит фотограф из какого-то модного журнала и спрашивает CиCи, может

ли он сделать еще несколько фотографий с ней. Сиси соглашается и кладет руку мне на талию, но леди неловко прочищает горло и спрашивает, может ли она сфотографировать лишь ее.

То, что меня не воспринимают всерьез, более чем очевидно всем, кроме СиСи. Ее улыбка не увядает ни на секунду.

Она действительно ничего не замечает.

От чего мне следовало бы злиться, но я не злюсь. Она не понимает подобное, и не думаю, что когда-то поймет.

— Я сейчас вернусь, хорошо?

Когда я киваю, она встает на цыпочки и целует меня в щеку.

Стоит ей исчезнуть в толпе, я иду в пустой угол комнаты, нуждаясь в небольшой передышке. По пути я все же решаю умыкнуть бокал шампанского. Ослабив галстук, одним глотком выпиваю шипучую жидкость.

— Судя по всему, ты наслаждаешься своими обязанностями так же, как и я, — говорит Райдер, подходя, чтобы присоединиться ко мне.

— Обязанности не напрягают меня так сильно, как люди, — я замолкаю, думая о том, как плохо это звучит, и смотрю в его сторону. — Без обид.

Он ухмыляется.

— Я не в обиде. Я вписываюсь сюда примерно так же, как и ты. Но моя жена вписывается везде, куда бы она ни пошла, так что я смирился с этим ради нее.

Могу это понять, потому что именно так и пытаюсь сделать.

— Итак, CиCи сказала, что вы, ребята, знакомы друг с другом со средней школы, — говорю я, решая немного поболтать.

— Да. Большую часть жизни мы ходили в школу вместе, но, давай просто скажем, зависали совсем в разных компаниях.

По крайней мере, эта информация не удивляет меня. Он совсем не похож на парня, который стал бы общаться с какой-то компанией.

— Так было до выпускного класса, пока она не избила меня сумкой, и вот тогда мы впервые поговорили друг с другом.

Весело смотрю на него и ухмыляюсь.

— Она упоминала об этом.

— Уверен в этом. Ей нравится рассказывать всем эту историю и чрезмерно драматизировать.

Я усмехаюсь.

— В этом вся Блондиночка.

Телефон в кармане вибрирует, прерывая наш разговор. Вынимая его, я вижу, что это моя мать. Последнее, чего я хочу, это ответить на звонок, но она звонила, по крайней мере, четыре раза, и, зная ее, она, вероятно, беспокоится, что я уже лежу мертвый в канаве.

Извинившись, я направляюсь к задней части комнаты для уединения и ненароком задеваю плечо какого-то парня, стоящего с группой людей, выпивая и общаясь. Извиняюсь,

но останавливаюсь, когда он вручает мне пустой бокал.

— Я возьму еще один, — говорит он, даже не удосуживаясь взглянуть на меня, его глаза прикованы к группе мужчин перед ним.

Смотрю на пустой бокал, не делая никакой попытки взять его.

— Простите?

Наконец, он смотрит на меня, его раздражение и неодобрение очевидны.

— Еще одно шампанское, — говорит он. — Ты говоришь по-английски?

Каждый мускул в моем теле напрягается, кровь ревет в ушах.

Когда я не отвечаю, он возвращается к остальным.

— Языковой барьер в наши дни переходит все границы.

Его слова уничтожают то, что осталось от моего драгоценного контроля, и у меня перед глазами все краснеет. Мой кулак приземляется на его лицо, сразу же отправляя его на пол.

— Как тебе такой языковой барьер, козел!

Присутствующие ахают от ужаса, и кучка людей спешит, чтобы помочь ему встать на ноги.

СиСи проталкивается сквозь толпу, ужас и смущение искажает ее черты. Она смотрит то на меня, то на мужчину, боль и неверие в ее взгляде.

— Что, скажи на милость, ты творишь?

На кончике языка вертятся слова объяснения, но вид презрения на лицах всех остальных заставляет меня закрыть рот. Никакое объяснение их не устроит, поэтому не буду даже пытаться.

Качая головой, я начинаю идти к двери, мои туфли стучат по паркету, пока все расступаются передо мной.

— Гейб, подожди, — кричит СиСи, выбегая за мной.

Я поворачиваюсь и опустошение, которое вижу на ее лице, уничтожает другую часть меня, ту, которую я берег только для нее.

— Что с тобой происходит? Как ты мог сделать такое? Именно сегодня.

— Он думал, что я чертов официант! Что я должен был делать? Не обращать внимания?

— Конечно, нет, но неужели было необходимо прибегать к насилию? Теперь моя вечеринка разрушена.

Вина наполняет меня, когда я вижу слезы, текущие по ее щеке, но это было неизбежно.

— Именно поэтому мне не надо было приходить.

— Почему ты так говоришь?

— Потому что я, бл*дь, не вписываюсь сюда, СиСи, и никогда не впишусь! — Сняв душный пиджак, я срываю с шеи галстук и бросаю его в открытое окно. — Ничего не выйдет.

Она смотрит на меня, боль и смятение написаны на ее лице.

— О чем ты говоришь?

— Я, ты, — указываю на бутик, — это. Разве ты не видишь? Это никогда не сработает. Мы слишком разные.

— Но мы подходим друг другу, помнишь? Ты и я. Нам хорошо вместе.

— Больше нет, Блондиночка.

— Не делай этого, — шепчет она, ее губы дрожат. Мне хочется протянуть руку, прикоснуться к ней, но я решаю не делать этого. Оттягивание неизбежного лишь ухудшит ситуацию.

— Прости.