Скрытый остров. Книга 1. Уходили мы из Крыма…
Шрифт:
– Сам-то как? – спросил Борис.
– В контрразведке. Город переполнен никчёмными, разленившимися людьми. На фронт идти не желают. Сбиваются в стаи авантюристов, мечтают захватить пароход для побега от большевиков…
Воровство оглушительное… Вы на фронте замерзали и голодали, а склады ломятся от военного имущества. Оставим мы эту публику красным. На них пусть теперь наживаются…
– Отчего ж не воровать, если некому унять?.. Много ли большевиков в городе?
– Достаточно. Позабивались по щелям… До всех добраться – руки коротки. Ты
Борис промолчал.
– Пока ещё возможно устроиться на суда, – продолжил Семён, – идущие на греческий остров Лемнос, Принцевы острова, в Египет.
Отъезжающим под патронажем англичан – переезд бесплатно, плюс пособие на полгода скромной жизни.
Можно в Сербию, только вместо пособия – хорошее отношение местного населения к русским.
Борис продолжал молчать.
– Ежели, где средства раздобыть, – рассказывал Семён, – открыты дороги на Мальту или Корсику.
Есть вариант дождаться наших кораблей, на которые мы средства собирали, – тогда отправимся на любой край земли, куда сочтём нужным. Только к походу они ещё не полностью готовы. Надо подождать.
Борис, казалось, не слышал друга:
– Мне бы с большевиками договорить. Настю отыскать… – вяло улыбнулся он. Потом встрепенулся, возбуждённо округлив глаза:
– Так что… мы всё-таки купили корабли? Серьёзно?
– Серьёзно. Купили. Скоро ходовые испытания… Но мы и не торопимся. Сам же сказал – дело есть до большевиков. Чтобы ожидание скрасить, Боренька, слазим-ка мы для начала в эту крымскую бутылку…
– Скажи, а полковник Штурмин, который на собрании в Петрограде выступал, где сейчас? На одном из кораблей?
– Нет. Погиб Василий Яковлевич…
Штурмин поздней ночью в гражданском возвращался со службы.
Из окон первого этажа дома на Мойке услышал истошные женские крики, призывы на помощь.
Обычное дело смутных времён: кого грабят, кого убивают. Случайному прохожему остаётся нырнуть поглубже в темень улицы, ускорить шаг – иначе сам может стать следующей жертвой.
Полковник, не раздумывая, шагнул в подъезд.
В доме занималась грабежом банда в солдатских шинелях.
На окрик Штурмина ответили ухмылками опухших небритых лиц, грязной бранью, угрозами немедленной расправы.
Шестерых он угомонил из револьвера. Двух уложил в рукопашной схватке.
Его убили выстрелами в спину…
Трое оставшихся в живых бандитов бежали – и мёртвым Василий Яковлевич отпугивал их.
Специально назначенные офицеры расследовали убийство.
Спасёнными Штурминым оказались трое: мелкий мошенник, сутенёр и проститутка…
Не хотелось верить, что именно за них отдал жизнь один из самых способных офицеров Генштаба… Его отточенная знаниями и опытом мысль меняла исходы сражений, где были задействованы тысячи, десятки тысяч хорошо вооружённых и подготовленных солдат, а погиб он, защищая жулика, подонка и продажную женщину…
Непреклонная воля Василия Яковлевича отпечаталась в судьбах огромного количества людей, нескольких городов, а исход его собственной судьбы определила шайка подвыпившей солдатни.
Нелепая случайность, несправедливость.
Позже выяснили, что благодаря Штурмину избежала смерти и вдова офицера военной комендатуры с дочкой шести и сыном трёх лет. Они находились в самой дальней комнате. Доберись мародёры до них, было бы не спастись – покойный глава семейства был хорошо известен в городе, много крови он попортил дезертирам всех мастей.
Может, в этом состояла неизвестная никому задача Штурмина – спасти семью, дети которой должны будут сделать что-то очень важное в будущем…
Глава 6. Катастрофа
Взламывая оборону Крыма, большевики не считались с потерями. Шли в атаку по три-четыре цепи и могли погибнуть все до единого человека. Потом позиции добровольцев осыпались градом снарядов и появлялись новые атакующие…
Легко умничать, когда дело пропало. Много мудрых после драки. Почему добровольцы проиграли войну, мог теперь объяснить любой малограмотный кабацкий ясновидец.
Проиграли, потому что разрознены и не на стороне большинства народа; потому что не рассмотрели вовремя смертельные угрозы для России, не предотвратили их; были не любопытны, ленивы, медлительны… Назад ничего не вернёшь. Остаётся погибать в боях, окопах, застенках ЧК, от холода, голода.
Надеяться не на что: большевики кого разбили, с кем договорились – теперь обрушатся всей массой. Одной российской губернии на полуострове не выстоять против сорока восьми…
Но надо, надо сопротивляться злу, иначе не остаться человеком.
Не думай о победе того, кто несопоставимо сильнее тебя, – дерись в полную твою силу и значительно более того…
Главнокомандующий Русской армией Врангель сказал своему правительству, что не триумфальным шествием из Крыма к Москве возможно освободить Россию. Надо создать на клочке русской земли такой порядок и такие условия жизни, которые потянули бы к себе все помыслы и силы стонущего под красным игом народа.
Есть за что сражаться, чем жить, но почти некому…
Мороз минус шестнадцать, пронизывающий степной ветер, не хватает тёплой одежды, землянок, укрытий, топлива, обморожения получают целыми взводами.
Толпы бездельников на набережных, в кабаках, тёплых квартирах и всевозможных штабах. После эвакуации из Новороссийска что ни крымский посёлок – то штаб. Любой более-менее крупный город выглядит ставкой очередного главнокомандующего…
Крым защищает малая часть здоровых мужчин. Где остальные? Им это не нужно? Но когда погибнут те, кто на фронте, жизнь вовсе кончится. Беззащитный дом притягивает зло, его обитатели – бесправная добыча, мусор под ногами победителей.
Большинство, как обычно: ни за белых, ни за красных, за тех – кто победит. Знали бы заранее, с чем придут победители, – бежали бы на фронт с вилами и топорами.