Скрытый остров. Книга 1. Уходили мы из Крыма…
Шрифт:
Недели через три после встречи друзей разразилась катастрофа. То есть произошла цепочка событий, которые усиливали эффект друг друга и в конце концов приняли лавинообразный, неотвратимый характер.
Удача отвернулась от белой армии. Всё плохое, что могло произойти, произошло.
Природа ударила небывалыми для Крыма морозами. Добровольцы и для лета были безобразно одеты, а теперь мёрзли отчаянно. Утеплялись даже соломой под рубахами.
Морозы ещё усилились, и Сиваш, который никогда не замерзал и
Всё. Случилось. «Сильные Перекопские позиции» перестали существовать. Большевики, как на параде, маршировали через Сиваш в тыл добровольцам. Надвигались, как мгла. Кто остановит мглу?..
Стоя на бруствере, Борис разглядывал в бинокль красную кавалерию, устремившуюся вглубь полуострова. Офицеры рядом молча наблюдали эту картину. В состоянии крайней усталости и отупения мысль об уходе из Крыма за границу давно воспринималась без всякого ужаса.
– Господа! – нарушил кто-то тишину. – Осмелюсь высказать предположение, что пора нам уносить отсюда свои стоптанные сапоги…
Отряд, собрав в путь лишь безусловно необходимое, стал быстро отходить в сторону Феодосии.
Красные не наседали, следовали на расстоянии. Может, понимали, что уже победили, – зачем лишний раз рисковать с загнанным в угол врагом, отчаянным, способным устроить неосторожным преследователям кровавую баню.
Только арьергард вступал в редкие стычки с большевиками, яростно огрызался. Последние очаги пожара гражданской войны в Крыму угасали…
Глава 7. Уходили мы из Крыма…
Ноябрь 1920 года
Отряд ночевал в нескольких километрах от Феодосии, лагерем на обочине дороги, выставив усиленное охранение.
Спалось тревожно. Ночью со стороны города, где находилось большое скопление войск, слышались глухие разрывы, будто артиллерийская канонада. Появилось зарево пожара.
Неужели красные? Что происходит?
Тревожные мысли разогнали сон у большинства. Едва дождавшись первых признаков рассвета, отряд торопливо собрался. На завтрак время не тратили, перехватывали всухомятку на ходу. Энергичным маршем двинулись вперёд…
Перед входом в город колонна остановилась у офицерской заставы.
Прикрытые земляными валами на дорогу смотрели стволы четырёх пулемётов, готовые открыть кинжальный огонь. За ними виднелись позиции двух полевых орудий.
Старшим на заставе оказался седой полковник. Взглянув на предписание, он сказал, что отряд должен разместиться на пароходе-транспорте «Владимир», затем заученно коротко объяснил дорогу к пристани и правила погрузки.
На вопрос, как там в городе, полковник пожал плечами:
– Уходим. Спокойно, организованно.
– Что за фейерверк был ночью?
– Горел артиллерийский склад у станции Сарыголь. Партизаны безобразничали, спички где-то раздобыли. Хуже детей, выпороть некогда… Тушить склад некому. Союзнички – американский миноносец на рейде – подумали, что красные наступают. Стали корабельными орудиями ночь расстреливать, только сон разогнали.
– Как идёт погрузка?
– Нормально. Большевики пока не мешают. Не без бардака, конечно: якоря не выбираются, машины не вертятся, киль в грунт зарылся. Трюмы хламом переполнены, крысы ушли.
Кулаком и револьвером порядок постепенно наводят. Беженцев очень много, не представляю, как поместятся.
Грузчики порта, жлобы здоровые, без капли совести – бастуют. Зачем надрываться и таскать то, что после разграбить можно? Не угадали. Армия сама всё, что сколько-нибудь ценно, с собой забрала.
Ну да с Богом. Ступайте. Следующий отряд нагоняет.
За заставой отряд встретил табор гражданских: около двух сотен женщин, детей, стариков – родные офицеров и солдат отряда, кого заранее высланные гонцы смогли собрать по всему Крыму.
Остановка колонны длилась несколько минут: объятья, слёзы, короткие взволнованные фразы, устройство пожитков на телегах. Негромкая команда – и отряд, совсем не столь организованный и грозный, как прежде, двинулся дальше.
В городе колонна остановилась у брошенных казарм, напротив которых был просторный, вполне чистый плац.
Обоз с охраной остался у дороги. Отряд построился в каре. Гражданские стояли за строем.
В центр каре вышел командир отряда – генерал-майор Виктор Павлович Тарусов.
До боёв в Крыму Борис видел его один раз, на той памятной встрече, где решали купить корабли вскладчину.
Тогда Тарусов был ещё подполковником, недавним выпускником академии Генерального штаба. Известен он был как офицер способный, исключительно трудолюбивый, честный, открытый, не робеющий перед начальством и по какой-то из эти причин сознательно недооценённый по службе командованием.
Виктор Павлович милостей не искал, к чинимым ему несправедливостям был равнодушен, проходил сквозь них невозмутимым, как закованный в броню дредноут.
На гражданской войне Тарусов воевал, не забывая, что находится на своей земле. Пленных зря в расход не пускал. Деревни артиллерией не сносил. Захваченных бойцов противника, кто действительно был обманут или принуждён красными, бывало, отпускал по домам без позора, при оружии.
За сохранённую человечность его часто критиковали – рядом служили офицеры, свято верившие, что большевиков возможно остановить только расстрелами…
Генерал замер на несколько мгновений перед строем.
Сотни взглядов нетерпеливо и страстно сошлись на нём: время, время – давит, гонит… Давай, командир!