Скрюченный домишко
Шрифт:
Тавернер взглянул на часы:
– Боюсь, я задержал вас и отвлек от ленча.
– Не разделите ли вы его с нами, старший инспектор? – предложил Филип.
– Благодарю вас, мистер Леонидис, у меня свидание с доктором Греем в Суинли Дин.
Филип повернулся к адвокату:
– А вы, Гейтскил?
– Спасибо, Филип.
Все встали. Я как можно незаметнее подошел к Софии:
– Уйти мне или остаться?
Мой вопрос до смешного походил на название викторианской песни.
– Я думаю –
Я поспешил выскользнуть из комнаты вдогонку за Тавернером. И тут же наткнулся на Жозефину, которая каталась на обтянутой байкой двери, ведущей в хозяйственную часть дома. Она явно пребывала в отличном расположении духа.
– Полицейские – дураки, – заявила она.
Из гостиной вышла София:
– Что ты тут делаешь, Жозефина?
– Помогаю няне.
– Ты, наверное, подслушивала.
Жозефина скорчила гримасу и исчезла.
– Горе, а не ребенок, – заметила София.
11
Я вошел в кабинет помощника комиссара Скотленд-Ярда в тот момент, когда Тавернер заканчивал свое повествование о постигших его неприятностях.
– И вот извольте. Я всю эту компанию, можно сказать, наизнанку вывернул и что выяснил? Ровным счетом ничего! Ни у кого никаких мотивов. Никто в деньгах не нуждается. А единственная улика, говорящая против жены и ее молодого человека, – то, что он смотрел на нее влюбленным взглядом, когда она наливала ему кофе.
– Ну, будет вам, Тавернер, – сказал я. – У меня есть кое-что получше.
– Ах так? И что же, позвольте спросить, вы такого узнали, мистер Чарльз?
Я сел, закурил сигарету, откинулся на спинку стула и тогда только выложил свои сведения:
– Роджер Леонидис и его жена намеревались удрать за границу в следующий вторник. У Роджера произошло бурное объяснение с отцом в день смерти старика. Старший Леонидис обнаружил какие-то его грехи, и Роджер признал свою вину.
Тавернер побагровел.
– Откуда вы все это, черт побери, выкопали? – загремел он. – Если это идет от слуг…
– Нет, не от слуг, а от частного сыскного агента.
– Кого вы имеете в виду?
– Должен сказать, что, в соответствии с канонами лучших детективов, он, или, вернее, она, или, еще лучше, – оно положило полицию на обе лопатки. Я также подозреваю, – продолжал я, – что у этого агента имеется и еще кое-что про запас.
Тавернер раскрыл было рот и тут же закрыл его. Он хотел задать так много вопросов сразу, что не знал, с чего начать.
– Роджер! – выговорил он наконец. – Так, значит, это Роджер?
Я с некоторой неохотой поделился с ними новостями. Мне нравился Роджер Леонидис. Я вспомнил его уютную комнату – жилье общительного, компанейского человека, его дружелюбие и обаяние, мне претила необходимость
– Значит, все идет от девчушки? – спросил Тавернер. – Это дитятко, кажется, подмечает все, что творится в доме.
– Обычная история с детьми, – небрежно проронил отец.
Преподнесенные мною сведения, если считать их верными, изменили наш взгляд на ситуацию. В том случае, если Роджер, как с уверенностью утверждала Жозефина, «прикарманил» средства фирмы, а старик про это прознал, стало жизненно необходимо заставить замолчать старого Леонидиса, а потом покинуть Англию до того, как правда выплывет наружу. Возможно, Роджер какими-то махинациями дал повод к уголовному преследованию.
С общего согласия было решено безотлагательно навести справки о делах ресторанной фирмы.
– Если факты подтвердятся, – заметил мой отец, – их ждет мощный крах. Концерн огромный, речь идет о миллионах.
– И если финансы у них не в порядке, мы получим то, что нужно, – добавил Тавернер. – Скажем так. Отец вызывает к себе Роджера. Роджер не выдерживает и признается. Бренда Леонидис как раз ушла в кино. Роджеру надо только, выйдя из комнаты отца, зайти в ванную, вылить из пузырька инсулин и налить туда крепкий раствор эзерина – больше ничего. А могла и его жена это сделать. Вернувшись в тот день домой, она пошла в другое крыло дома якобы за трубкой, забытой там Роджером. На самом же деле она вполне могла успеть произвести подмену до возвращения Бренды из кино. И сделать это быстро и хладнокровно.
Я кивнул:
– Да, именно она мне видится главным действующим лицом. Хладнокровия ей не занимать. Не похоже, чтобы Роджер Леонидис выбрал яд как средство убийства – этот фокус с инсулином наводит на мысль о женщине.
– Мужчин-отравителей было сколько угодно, – коротко возразил отец.
– Как же, сэр, – ответил Тавернер. – Уж я-то это знаю, – с жаром добавил он. – И все равно Роджер человек не того типа.
– Причард, – напомнил отец, – тоже был очень общительный.
– Ну, скажем так: муж и жена оба замешаны.
– С леди Макбет в главной роли, – заметил старик. – Как она тебе, Чарльз, похожа?
Я представил себе тонкую изящную фигуру в аскетически пустой комнате.
– Не вполне, – ответил я. – Леди Макбет по сути своей хищница. Чего не скажешь о Клеменси Леонидис. Ей не нужны никакие блага мира сего.
– Но зато ее может серьезно волновать безопасность мужа.
– Это верно… И она, безусловно, способна… способна на жестокость.
«Разного типа жестокость», – так сказала София.