Скрывая улики. Компиляция
Шрифт:
— Надо сообщить об этом Такеру, — сказал он.
— Пойми, Ричард, я не могу. Он ни за что не пойдет мне навстречу. Я рискую повредить даже не одному, а сразу двум своим клиентам.
Понимая, что я прав, Ричард кивнул и принялся размышлять в поисках обходного пути.
— Надо полагать, ты сообщил мне все это неофициально? Не для протокола?
Я не понимал, к чему он клонит, но он ободряюще подмигнул мне, и я согласился.
— Так точно, — сказал я. — Абсолютно неофициально и не для протокола.
— А теперь предположим, что ты приходишь ко мне официально и говоришь, что твой бывший подзащитный Клеменс
Тут я наконец догадался, куда он клонит.
— Получается, что ты вовсе не обязан докладывать об этом Такеру. Более того, ты вынужден соблюдать полную конфиденциальность.
— По крайней мере до тех пор, пока не услышу, что именно скажет Клеменс, — кивнул он.
— Ричард, а теперь я должен официально тебе заявить…
Я наклонился к нему и, чувствуя себя несколько глупо, рассказал все то же самое, но в новой интерпретации. После этого он — тоже официально — дал согласие встретиться с Рэнди и выслушать его историю. Мы назначили эту встречу на утро понедельника, и Ричард пообещал сам уладить проблему с администрацией тюрьмы.
Уже после того, как мы попрощались, он вдруг повернулся ко мне и сказал:
— А знаешь, улик тогда было предостаточно, и я искренне верил в его виновность, но все-таки… Все-таки приговор по делу Клеменса никогда не выглядел абсолютно справедливым. Согласен?
— Еще как согласен!
Глава 20
Вести слушания по делу «Жители штата Нью-Джерси против Дэниела Куммингза» был назначен судья Кэлвин Ньюхаус. Родом из Новой Англии, с юридическим факультетом Гарварда за плечами, он знал закон как свои пять пальцев. Кроме того, он был весьма эрудирован и красноречив — из тех людей, кто без труда объяснит вам, какое вино и почему следует считать терпким. Говорил он с легким южным акцентом и любил изображать из себя старого брюзгу. Он демонстрировал полную независимость, пренебрегал формальной стороной дела, но в то же время придерживался «старых добрых традиций».
Бытовало мнение, что Кэлвин как судья склонен сочувствовать стороне обвинения, как, впрочем, и большинство судей. Правда, был один случай, когда мне удалось выиграть: Кэлвин согласился с доводами защиты, и обвиняемый был оправдан. Мне он тогда показался очень умным и по-настоящему беспристрастным, так что сегодня я был скорее доволен его назначением, чем наоборот. Могло быть и получше, но могло быть и не в пример хуже.
Несомненным плюсом было то, что Кэлвину всегда было совершенно наплевать на давление со стороны прессы и на общественное мнение в целом. Ему исполнилось шестьдесят четыре года — как ни крути, скоро на пенсию, и он мог по праву гордиться своей независимостью. Он не станет заведомо подыгрывать Такеру, но, с другой стороны, я тоже не имел оснований надеяться на особую благосклонность.
Сегодняшние слушания были в значительной степени формальными: представление судьи, который огласит дату суда присяжных, а также выслушает официальные заявления сторон. Несмотря на это, в здании суда было полным-полно представителей прессы. Вот уж поистине в мире ничего более важного не происходит!
Винс сходил
Такер согласовал дату суда присяжных — через два месяца — и очень удивился, узнав, что меня этот срок тоже устраивает. Конечно, я бы предпочел, чтобы времени было побольше, но Дэниел настаивал на том, чтобы мы продвигались как можно скорее. Казалось, он был убежден: чем скорее состоится суд, тем скорее он выйдет на свободу. Мне же, прежде чем я смогу разделить его убеждение, предстояло проделать еще уйму работы.
Судья Кэлвин поинтересовался ходом расследования и уточнил, на какой стадии оно находится. Коробки с документами поступали в мой офис ежедневно, однако там до сих пор не было данных экспертизы ДНК, на проведение которой уйдет еще несколько недель. Этих результатов я вовсе не ждал, затаив дыхание, поскольку не сомневался, что кровь и волосы на шарфах, найденных в доме Дэниела, принадлежат именно жертвам. Моя задача состояла в другом: убедить присяжных в том, что это не Дэниел положил их туда.
— Ваша честь, — обратился я к судье. — Сторона обвинения предоставила нам не все документы, а только те из них, которые непосредственно касаются господина Куммингза как подозреваемого. Вероятно, господин прокурор полагает, что защита не вправе ознакомиться с ними до начала суда присяжных. Я прошу предоставить нам все, абсолютно все документы, имеющиеся в деле, независимо от того, имеют ли они прямое касательство к моему клиенту.
Такер быстро взглянул на одного из своих коллег и встал.
— Ваша честь, существуют определенные правила ведения расследования, а потому просьба, высказанная адвокатом, представляется неправомерной. Сторона защиты проявляет чрезмерное любопытство.
Я покачал головой.
— Ваша честь, прошу принять во внимание тот факт, что мой клиент какое-то время был посредником между преступником и полицией. Полиция использовала его в качестве источника информации и поощряла его контакты с настоящим убийцей. Так продолжалось до тех пор, пока он сам не попал под подозрение. Мой клиент был связующим звеном в расследовании, и потому защита имеет право знать обо всех аспектах данного расследования.
Такер опять заявил, что он протестует. Он придерживался буквы закона и не мог понять, почему Кэлвин проявляет благосклонность к стороне защиты. Я же искренне надеялся, что судья постарается дать нам все шансы. Он прекрасно понимает, что речь идет о смертном приговоре. А это значит, что последующие апелляционные суды будут тщательно проверять его работу в течение многих лет.
— Я склонен согласиться с доводами защиты, — сказал Кэлвин после того, как Такер повторил свое возражение во второй раз. — Если сторона обвинения будет настаивать на том, что ознакомление защиты с этими документами способно причинить вред третьей стороне, я готов обсудить эти доводы в частном порядке.