Скучная жизнь одного Бон Хва
Шрифт:
— Я тебя сейчас стукну. — говорит Чон Джа: — не собираюсь я твои деньги тратить. Хватит с меня уже. Буду жить по средствам. Если мои текущие заработки не позволяют мне нигде жить, кроме как вот тут — вот тут и буду. Если, конечно, не прогонишь.
— Уверена? — наклоняет он голову: — никто тебя отсюда не гонит, если честно, то я к тебе уже привык, да и завтрак ты с утра готовишь, хотя как можно умудриться вот так продукты портить…
— Что?! — она тычет его своим кулаком в плечо: — нормально я готовлю! Ты охренел, мистер Хайд? Я только Бон Хва тебя хвалила, говорила, что ты мою готовку ешь и нахваливаешь!
— Ну так
— Я тебя сейчас пну, мистер Хайд. Ничего тебе не поможет! — потрясет она своим кулаком перед его лицом: — ишь, гурман выискался! Найми себе толстого повара в белой шапке и горничную в таком вот платье, пусть тебе и готовят! Я между прочим в шесть утра встаю, чтобы тебе, засранцу завтрак приготовить!
— И за это тебе спасибо. — серьезно отвечает он: — я же понимаю что ты на самом деле заботишься обо мне.
— Серьезно?
— Конечно. Твоя готовка — это сочетание всех необходимых белков, жиров и углеводов, витаминов и минералов, всего, что необходимо организму, приготовленного совершенно идеально.
— Ты чего мне врешь? Только что говорил, что невкусно!
— Невкусно, да. Но еда и не должна быть вкусной. Еда должна содержать все необходимое, понимаешь? Это — топливо. А если она будет нравится — то я начну много есть, получая от этого удовольствие. Потолстею, ожирею, стану весить триста килограмм и умру от сердечного приступа. То есть если еда — полезная, но невкусная, то это хорошо. В этом и проявляется твой гений, Чон Джа!
— Чего-то я не понимаю, ты меня хвалишь или ругаешь? Вот двойственные у меня сейчас ощущения…
— И этот твой талант, твой гений, Чон Джа — он во всем! Понимаешь? Стоицизм в том, чтобы, сталкиваясь с трудностями и препятствиями — становится сильнее. Еда не должна приносить удовольствия! Девушки рядом — тоже не должны приносить удовольствия, а только боль. Разочарование. И снова твой гений, Чон Джа! Ты идеально соответствуешь этому идеалу! Приносящая боль и разочарование Чон Джа! Ехидная Чон Джа! Вредная Чон Джа! Или вот, например некоторые думают, что хорошо, когда девушка красивая и умная, но это было бы слишком хорошо. А вот ты, Что Джа не стесняешься своих четырнадцати ай кью и смело бросаешься навстречу жизни со своим первым размером груди! Нет ни ума, ни груди, вредная и ехидная, ты такая же как и твоя готовка — наверное полезная, но очень невкусная и…
— Убью! — Чон Джа замахивается, но он делает шаг вперед и перехватывает ее руку. Смотрит ей в глаза.
— Еще и драться не умеешь. — говорит он каким-то другим голосом. Уже не ехидным, а тихим, и отчего-то низким. Чон Джа пытается вырваться, пыхтит, пробует ударить коленом, он легко блокирует такую возможность, встав еще ближе. Ее лицо краснеет.
— Ах ты сволочь… — говорит она: — вот сволочь, а? Хуже, чем этот!
— И ругаться не умеешь.
— Да ты!
— Правда красивая. Вот чего не отнять. Вредная и красивая. Если сравнивать тебя с едой, то ты очень соблазнительная. Вот как жареная свиная котлетка… знаешь, что вредно, а при одном взгляде на тебя слюнки текут…
— Почему комплименты у тебя такие странные?! Кто же девушку с котлетой сравнивает?! Еще с тортиком может
— Я сладкое не люблю, а вот жареную котлетку из сочной свининки бы сейчас съел. — Бон Хва, находясь в роли наблюдателя — замечает, что их лица совсем рядом. И что Чон Джа — совсем красная.
— Пусти. — говорит она и отводит взгляд в сторону: — пожарю я с утра тебе котлетки. Пусти, говорю… просто рыбка дешевле, вот и все. Я и сама не то, чтобы хотела десять дней подряд рыбу с рисом есть. Просто у тебя мама в больнице и тебе деньги нужны, вот и экономлю как могу… я же не зарабатываю. У тебя на шее вишу. Эти деньги… они маме твоей нужны, а я скоро устроюсь на работу и съеду. Пусти уже.
— Чон Джа. Ты вредная и готовить не умеешь. Но ты на самом деле добрая и справедливая девушка. Ты можешь оставаться в доме семьи Намгун столько, сколько захочешь, по крайней мере до тех пор, пока я тут глава семьи. Временно исполняющий обязанности. Но когда у меня будет мой дом — ты всегда будешь там желанной гостьей… а то и постоянным резидентом, если выразишь такое желание. Если тебя не стесняет житье в однокомнатной квартирке с озабоченным школьником — так озабоченный школьник будет только рад. Кстати, на двери ванной специально защелка сломана. Чтобы случайно заходить, когда ты ванную принимаешь.
— Вот ты специально, да? — Чон Джа отстраняется от него: — только я настроюсь, как ты все портишь! Когда там ты говоришь твои одноклассники в гости придут? Я им устрою! Все про тебя расскажу! И, кстати! У меня третий размер, а не первый!
— А у меня бицепс в объеме пятьдесят пять сантиметров и мужское достоинство полтора метра!
— …
— Ну раз уж мы тут все равно решили начать друг другу врать…
— Слов нет. — вздыхает Чон Джа: — давай я тебя лицо смажу кремом, заживет быстрее. Хочешь, завтра с утра — тональник нанесу? Синяка не будет видно.
— Да пускай. Грязь странствий и шрамы от сражений украшают мужчину. — машет он рукой.
— Ага. Тогда самый красивый мужчина это бездомный под мостом, у него этой грязи странствий и шрамов — ого сколько. Давай сюда свою хитрую морду, намажу ее.
— Разве ты меня не боишься? — он улыбается, несмотря на боль в лопнувшей губе.
— Честно сказать, ты страшный, мистер Хайд. — отвечает Чон Джа, взяла крем с полки, открыла крышечку и принюхалась. Удовлетворенная результатом — сделала жест, чтобы подвинулся поближе. Нанесла немного ему на лицо. Бон Хва замер, чувствуя прикосновения кончиков ее прохладных пальцев.
— Ты страшный, и холодный снаружи. Циничный такой. Но внутри ты мягонький и добрый. То есть цундере.
— Сама ты цундере.
— Хах. И еще одно. Когда страшное чудовище на твоей стороне — это здорово. А ты — на моей стороне. Вы оба — на моей стороне, за что вам спасибо. Надо бы хоть как-то вам отплатить. Лечь спасть рядом с Бон Хва в одних трусиках что ли? Порадовать школьника…
— Это, между прочим, уголовное преступление и растление несовершеннолетних.
— Если ты об этом никому не расскажешь, то и я не расскажу… — воркует Чон Джа, ее лицо оказывается в опасной близости от его лица, а ее прохладные пальцы втирают крем в его кожу… он отворачивается, понимая, что Старший — опять внезапно скинул управление на него и исчез. Вот же… ему срочно нужно отвлечься!