Скуф. Маг на отдыхе 2
Шрифт:
Двадцать лет. Двадцать чёртовых лет. Чёртов детский сад, чёртов диплом психолога, чёртова школа, чёртов институт и чёртов Ангел. И всё это время он… Он… Он…
— Ты, — зашептала Нинель Аскольдовна. — Ты-ы-ы-ы, — и протянула руку в сторону брата Филарета.
Не сразу, но глаза главы Церкви округлились. Схватившись за горло, он начал задыхаться. Упал на колени, вытаращился. Кровь под напором хлынула в его голову, так мощно и так быстро, что она даже визуально начала меняться.
Она форменно надувалась, будто воздушный шарик или комариное брюшко. Белки глаз покраснели, красное
— Ого, — сказал Тихон.
— Ого, — согласилась Нинель Аскольдовна.
На таких ярких и заряженных эмоциях её дар впервые сработал так сильно. Точнее… он вообще сработал впервые.
Редкий и очень опасный дар крови. Нинель Аскольдовна знала о нём, однако никогда его не развивала. А все те двадцать лет, которые могла бы заниматься именно этим и наверняка преуспела бы как сильный маг, занималась хер пойми чем и следила за неправильным ребёнком.
Полчаса времени.
Ещё двое убитых.
В другой части дома, что была обставлена куда более нескромно и технологично, нежели комната для свидания с паствой, в письменном столе Нинель и Тихон нашли пухлую тетрадь с надписью «Чурчхела».
Внутри были имена, фамилии и номера мобильных телефонов. Слева. Справа же стояли циферки, символизирующие членские взносы и плюсики, означающие что взнос получен.
Всё.
Однако и этого теперь будет достаточно.
— Отлично, — кивнула Нинель и зашагала на выход.
Она не произнесла это вслух, однако сама уже прекрасно понимала, — и она, и Тихон, — что именно Нинель Аскольдовна Белич — новый глава Церкви Ада. И уж она-то вернёт Чурчхеле былое величие. Ну а тем более, что Дочь Демонов действительно нашлась и конец света действительно стоит на пороге…
* * *
А в финале наши фантазии на тему Нинель Белич
Глава 9
Пришла на землю Удалёнки напасть великая! Невзгода злая! Беда бедовая! Заполонили её вороги зелёные да крикливые! Загнали честной народ на крыши да давай визжать, баб да деток раздражать!
Но вышли тогда из лесу два богатыря один мощней другого — «другой» это Лёха, если кто не понял, а я — тот, который «один».
Так вот…
Вышли два богатыря один мощней другого да приманили главную вражину на трюфель заморский, да дали ей леща отцовского, чтоб неповадно было всяким-таким заниматься.
И померла тотчас вражина. Сдохла, ну да туда ей и дорога. А то, что на самом деле один из богатырей эту самую вражину и породил случайно, так это уже, как говорится, дело десятое.
Так радуйся же, народ! Радуйся и восхваляй героев своих! Пей, гуляй, да…
— Василий Иванович, там какой-то движ нездоровый намечается! — крикнула Шаманка, забравшись на забор, и своим неуместным новоязом напрочь сбила мне весь былинный настрой.
А ведь как хорошо-то в голове всё складывалось. Пришли, всех спасли. Самое время праздновать.
Уж не знаю, что в понимании Шестаковой здоровый движ, а что нездоровый, но проверить на всякий случай стоит.
Чутьё у неё на неприятности прям изрядное. Правда, компенсируется оно почти кошачьим любопытством, из-за чего те самые неприятности больше притягиваются, чем отталкиваются.
В общем, надо на этот движ поглядеть.
Лёха свой терновник пока ещё не убрал, а потому мне пришлось пробираться на улицу прямо тем же путём, которым пришла к нам мама-кабаниха. Выскочив на дорогу сквозь дыру в заборе, я глянул туда, куда указывала шаманка, и немножко опешил.
— В сторону вашего дома идут! — крикнула сверху Шестакова, как будто бы я и сам не догадался.
Итак…
На обычно безлюдную улицу Удалёнки, где встретиться с соседом — целое событие, сейчас высыпала целая толпа. Слаженная такая, плотная, кучная. Кто с вилами наперевес, кто с лопатой, а кто и бензопилу с собой прихватил.
До канона им сейчас не хватало разве что факелов. Хотя к чему они, если зажигалка у каждого первого. И лица у всех такие, что точно не «спасибо» говорить идут.
Пересидев нашествие по домам и не имея возможности выплеснуть свой страх и гнев на истинного врага, жители Удалёнки искали теперь виноватого. И, похоже, нашли.
— Сраный австрияка! — доносились до меня крики негодования. — Это всё он! Его рук дело! На кол козла бородатого! Сжечь его! Машинами порвать напополам!
— Негодуют, — сказал Лёха, глядя мне через плечо.
Друид выбрался на дорогу совершенно бесшумно. Ну так-то оно и понятно, перед ним ведь кусты добровольно расступались.
— Негодуют, — кивнул я. — Кузьмича линчевать хотят.
— Беда, — вздохнул Лёха. — Ну… Я в лес.
— Стоять!
Чего — он не подлый вовсе и не трусливый… ну иначе мы бы явно не дружили. Мужик хороший. И слово своё держит, и за поступки отвечать привык. Да только для него толпа народа уже само по себе испытание.
Тяжело ему с людьми, профдеформация. С медведем и то легче общий язык находит.
А тут целая толпа. Да ещё и шумная. Недовольная.
Она же спрашивать начнёт, а ей в ответ говорить что-то придётся… Убеждать.
— Лёх.
— Чего?
— Ну твой же косяк, да?
— Чего?
— Ой, — поморщился я. — Не прикидывайся, ладно? Косяк, спрашиваю, твой? Навряд ли Кузьмич тебе самовозраждающихся в геометрической прогрессии дендромутантов заказвал?
— Мой косяк, — кивнул друид и тяжко так вздохнул.
— Ну так иди тогда, будь добр, и разрули, — я хлопнул его по плечу. — Да не переживай ты, я рядом постою. Порядок обеспечу.