Скуки не было. Первая книга воспоминаний
Шрифт:
Литературный институт. В первом ряду слева, если память мне не изменяет, заведующий кафедрой марксизма-ленинизма Леонтьев и полковник Львов-Иванов. В центре — Леонид Иванович Тимофеев. Стоят — второй слева Саша Парфенов, третий — Владик Бахнов, за его спиной — Макс Бременер, рядом с ним Константин Александрович Федин. Справа от Федина — Яков Козловский, Наум Гребнев, Саша Соколовский, Владимир Германович Лидин, Юра Трифонов. Крайний справа — Лев Кривенко.
< image l:href="#"/>Владик Бахнов и Гриша Поженян.
Гриша Бакланов. Вот таким он был, когда мы познакомились. Только уже без погон.
Эмка
Костя Левин.
Это обложка моей детской книжки — той самой, где обо мне было сказано, что литературную работу я начал как критик.
А этот рисунок — не из книги, а из журнала «Пионер». С ним для меня было связано новое, неведомое мне прежде переживание: впервые в моей жизни иллюстрации к написанному мною тексту были заказаны художнику (Г. Филипповскому).
Шурик Воронель.
«Пусть займется химией или физикой. Но ни в коем случае не историей, не философией и не литературой. Иначе он обязательно к нам вернется», — сказал полковник МГБ его маме.
Гена Файбусович (Борис Хазанов).
При обыске в его бумагах нашли переписанный им от руки 66-й сонет Шекспира и инкриминировали его арестованному как прямую антисоветчину.
Девочка, в которую я был влюблен.
Появился на свет новый человек, которого надо было кормить, растить и все такое прочее.
С Фазилем Искандером.
Играю в шахматы с моим другом Борей Балтером.
Рисунок Б. Биргера.
1961 год. Шереметьевка. Дачный поселок «Литгазеты». Молодой Булат поет нам самые первые свои песни. Слева от Булата — я, справа от него — моя жена Слава. Справа внизу — первая, рано умершая жена Булата — Галя.
Когда я родился, мой дед (отец отца) объявил, что если полагающийся тысячелетний обряд надо мною не будет совершен, он ни меня, ни даже брак моего отца с моей мамой признавать не будет.
Мой отец был не только хорошим отцом, но и хорошим сыном. Каждое утро он отправлялся на почту, чтобы отослать отцу на Украину бандероль со свежим номером «Известий».
Это моя мама.
Окончив с серебряной медалью гимназию в своих родных Черкассах, она уехала — одна — из отцовского дома в Одессу и поступила в Новороссийский университет.
Могла ли она позволить, чтобы теперь, на десятом году революции, над ее только что родившимся сыном совершили мракобесный, кровавый средневековый обряд?
Он
Сейчас нашему Мишке двадцать лет.
Вот с такого, наверно, возраста я стал приставать к матери со своим постоянным нытьем: «Мама, читай!»
Раиса Давыдовна и Адольф Александрович Кусевицкие.
(Слева — их рано умершая дочь Софья, ее я знал только по этой фотографии.)
Мой двоюродный брат Владимир (Вовка). В 1939 году он поступил в Ленинградское военно-инженерное училище, которое окончил в 41-м (прямо к войне) — лейтенантом. Так до конца войны он лейтенантом и остался.
А это — первый послевоенный год, 1946-й. Тут он уже без ноги, на костылях. Но — с неизменной улыбкой. Только таким я его и помню: смеющимся или улыбающимся.
У Лидии Корнеевны Чуковской в Переделкине.
Лидия Корнеевна Чуковская, Вера Васильевна Смирнова и «Ванечка» Халтурин.
Иван Игнатьевич Халтурин. Я знал его уже таким.
Вера Васильевна Смирнова. Вот такой она была, когда написала мне свое письмо о Гайдаре.
В Париже у Синявских.
Слева — Андрей, в обнимку со мной его жена Мария, рядом — Владимир Новиков и Михаил Яснов.
Юлик Даниэль. Рисунок Ларисы Богораз.
Выступаю на вечере, посвященном 25-й годовщине процесса над Синявским и Даниэлем. За столом сидят: Булат Окуджава, Борис Биргер, Юлий Ким, Юрий Карякин.
Вот так я, наверно, выглядел, когда меня спросили, почему я похож на Киссенджера.
А тут я похож, скорее, на Мейерхольда. Но это уже — вина моего друга Володи Войновича, изобразившего меня вдвоем с Манделем (Коржавиным), который, как мне кажется, на этом рисунке все-таки больше похож на себя, чем я.
А вот так однажды увидел и изобразил меня другой мой друг — Борис Биргер. Я, конечно, не в восторге, но — молчу. Не смею посягать на свободу художественного творчества.
С соавторами — Лазарем Лазаревым и Станиславом Рассадиным. Что-то сочиняем. Возможно, ту самую пародию на Наровчатова, которая вызвала у поэта, выбившегося в начальство, так поразившую нас реакцию.
С Васей Аксеновым в Самаре. Там проходила научная конференция по проблемам эмигрантской литературы. Принимали нас по высшему разряду. Организовали даже прогулку по Волге на маленьком теплоходике.