Скверна
Шрифт:
– Еще есть псы и прочая мерзость, но они снаружи стены, – добавил человек, глядя на коротышку с надеждой.
– Что нам псы? – улыбнулся тот, перехватывая посох посередине. – Однако тебе пора. Жаль, что я обещал отпустить тебя, приятель. Ты пропустишь незабываемое зрелище. Но слово есть слово. Я отпускаю тебя. На это моей силы хватит.
Коротышка набрал в грудь воздуха, дунул, и незнакомец стал таять, исчезать. И одновременно с ним стала таять и роскошная обстановка трактира. Столы и стойка обратились горой гнили, двери трактира вовсе исчезли, площадь за ними покрылась пылью и грязью, а дома на противоположной стороне улицы стали руинами. Только посетители трактира и трактирщик не стали руинами. Морок спал, и они обратились в поджарых воинов в чешуйчатых доспехах тонкой работы. Но скрежет, который послышался коротышке, издавали не доспехи. В руках того, кто только что напоминал трактирщика, был изогнутый нож и точильный камень. На коротышку уставились десятки пылающих огнем глаз. Он попятился, уперся спиной в стену, переломил посох пополам, в мгновение превратив его в два прямых клинка.
– Ночью советую жмуриться, – пробормотал смельчак. – Иначе глазками выдадите себя.
Создания, которые ничем не отличались от людей, кроме пепельной кожи и огня в глазах, стали надвигаться на коротышку.
– Паломничество следует признать неудавшимся, – заставил себя улыбнуться он.
Коротышка вновь вышел на площадь через недолгое время. В руках у него опять матово поблескивал посох, но балахон, который коротышка сбросил у выхода, был залит кровью, хотя сам путник как будто обошелся без серьезных ран, разве только прихрамывал немного, хотя его куртка и порты были посечены в некоторых местах довольно глубоко. Он выбрался из западни, однако радости на лице смельчака не наблюдалось. Коротышка посмотрел на солнце, которое уже прожаривало развалины из зенита, оглянулся. На площадь вышли черные поджарые псы, но их скорее привлекал запах крови, доносящийся из развалин трактира, чем невысокий путник, от которого явно исходила угроза. Псы остановились в ста шагах, вздыбив шерсть и ожидая, когда воин покинет побоище. Коротышка раздраженно покачал головой, налил глаза тем же самым пламенем, который светился во взглядах воинов в трактире, дождался, когда псы развернутся и бросятся прочь, и двинулся к цитадели, стены которой вздымались над городом уже через три улицы. Спустя десять минут он был у главных ворот, еще через полчаса, миновав узкие проходы между стенами цитадели, оказался у подножия большой уманьской башни. Ее верхушка все еще таяла в мутном месиве, не развеянном даже солнцем. Древность прикрывала пеплом времени каждый камень в кладке, но тяжелые колонны, подпирающие сооружение со всех сторон, все еще не потеряли прочность.
Коротышка медленно поднялся по ступеням к главному входу, упер посох в тяжелую стальную дверь и надавил на нее. Та медленно пошла внутрь. Из темного прохода пахнуло пылью. Все говорило о том, что ни цитадель, ни башня не использовались немногочисленными обитателями Уманни ни в качестве жилья, ни в качестве укрытия, но дверные петли были смазаны на совесть.
Коротышка вошел внутрь, прислушался, пробормотал какое-то заклинание и медленно двинулся вверх по лестнице. Едва освещенная через узкие бойницы лестница казалась бесконечной. Почти полчаса потребовалось ему, чтобы оказался в верхнем зале. Там над его головой светились давно уже лишившиеся стекол узкие окна, которые обрамляли фонарь башни. Туда же, к фонарю, спиралью по внутренней стене бежала узкая, в полтора локтя лестница. Нужный коротышке знак был вычерчен в центре купола. Вычерчен грубо, безжалостно рассекая старинные фрески, на которых каламы поклонялись древним богам. Коротышка шагнул было от стены, чтобы разглядеть рисунок получше, сделал еще шаг, еще, едва не споткнулся и наклонился к широкой линии, охватывающей середину зала кольцом. Провел пальцами по составу, что послужил краской, пригляделся к пеплу, вздымающемуся горой в центре зала, взмахнул посохом и медленно подал его вперед. Та часть, что пересекла линию, тут же стала покрываться изморозью.
– Даже так? – мрачно выговорил коротышка и шагнул через линию.
Посох тут же захрустел охватывающим его льдом, но самого коротышки лед не коснулся. Смельчак успел пройти половину расстояния до пепла в центре зала, когда вычерченное вокруг него кольцо начало наливаться пламенем.
– Да, – раздался тусклый, как будто даже скользкий голос. – Это ловушка.
Коротышка развернулся, вздохнул, спросил коротко:
– Сколько времени?
– Минут пять, – был ответ. – Может быть, десять. Башня прочная. Построена на совесть.
– Но ведь это меня не убьет? – напомнил коротышка.
– Не убьет, – с сожалением согласился голос. – Но задержит. На несколько лет. Если хорошо привалит, то на несколько столетий. Чтобы ты не путался под ногами. Согласись, это не самый жестокий способ избавиться от тебя. Пусть даже на время. К тому же у тебя появится время подумать. Будем считать, что тебя сгубило любопытство.
– Да, – прикусил губу коротышка. – Всегда корил себя за это. Но других недостатков у меня вроде бы нет?
– Болтливость тебе тоже присуща, – парировал голос.
Пламя начинало уходить в камень.
– Не без этого, – согласился коротышка. – Если хочешь, чтобы тебе отвечали, говори сам. Да и куда же девать любопытство? Оно и теперь не дает мне покоя, неужели эта обманка с Орденом Слуг Святого Пламени ради меня?
– Это не обманка, – раскатился смешком голос. – Орден я и в самом деле восстановил. Он не слишком силен, но с моей помощью…
– И не только орден, – с уважением чмокнул губами коротышка. – Твои тени вновь при тебе… Прости, что мне пришлось их проредить…
– Ничего, – прозвучал ответ. – Теням полезно. Налеплю еще. Они ведь делаются из людишек, а этого добра пока еще вдосталь.
– Покажись, – попросил коротышка.
– Показаться? – удивился голос. – Зачем?
– Мне так хочется, – пожал плечами коротышка. – Чтобы было не только время для раздумий, но и краски для фантазий. Да и что мне голос? Голос я плохо помню. Хочу знать, кто из нас поднялся выше других.
– Это лишнее, – заметил голос.
– Позволь уж мне самому это решить, – ударил посохом о камень коротышка. Несколько секунд ничего не происходило, затем послышалось сдавленное ругательство, и у стены из воздуха и сумрака соткалась высокая фигура. Пепельная кожа и сверкающие пламенем глаза незнакомца напоминали воинов, напавших на коротышку в трактире, но за ними не было и тысячной доли силы, что стояла за ним.
– Ты все тот же умелый мерзавец, – восхищенно заметил серый.
– Рор! – обреченно покачал головой коротышка.
– Да, – кивнул высокий. – Но ты можешь оставаться в привычном облике, тебя трудно не узнать.
– Рост, – развел руками коротышка. – Мой рост меня выдает. Кстати, ты запамятовал, наверное. Вот этот мой облик – он и есть я. Мне нечего скрывать. И прибавлять я себе ничего не хочу.
– Не умаляй себя, – качнулся серый. – Ты все еще хорош. Срубил три десятка моих лучших воинов и почти не ранен.
– А кто бы не срубил? – удивился коротышка. – Ведь ты хотел сжечь меня на этом костре!
– Да, – с сожалением произнес серый. – Так я был бы избавлен от тебя на больший срок. Но и обычное погребение меня тоже устроит.
– Не скажу, что я готов с тобой согласиться, – сделал шаг к серому коротышка.
– Бесполезно, – рассмеялся серый. – Ты, конечно, ловок, но в этом круге сила едва ли не четверти Светлой Пустоши. Ведь ты не хочешь поиграть в пламенеющего Энки? Так ведь можно развоплотиться, подобно глупому мурсу.
– Да, – огорчился коротышка. – Не хотелось бы. Тем более что мои страдания останутся бесполезными. Вряд ли исход возможен.
– Как ты думаешь, почему? – спросил серый.
– Камни? – предположил коротышка.
– Да, – кивнул серый. – Камни держат нас.
– Так ты… – прищурился коротышка.
– Нет, – покачал головой серый. – Я не собирал их. И не я устроил эту глупость у Змеиной башни, где ты проявлял чудеса храбрости. И не я отбрасывал эти камни на тысячу лет. И не я вычерчивал заклинание на стене все той же Змеиной башни. Было время, я предполагал, что все это возня колдунов, которые думают, что это они наследуют Лучезарному. Потом я понял, что это не важно. Я наблюдал и ждал своего часа. И он наступает.