Скверна
Шрифт:
– Маленькая, – согласилась Эсокса. – Дождь кончился. Хорошая примета!
Дождь и в самом деле закончился; осклизлая тропа обратилась мощенной камнем дорогой, Сухота, которая подходила к дороге и оборонной стене Даккиты вплотную, еще блестела жидкой грязью, но камень высыхал на глазах. Солнце парило. Не прошло и часа, как завершивший долгий путь обоз медленно вошел в открытые ворота Абуллу.
Сама крепость располагалась чуть дальше, примерно в четверти лиги, вздымая отвесные стены и громоздя массивные башни, лишь немногим уступающие твердыням Бэдгалдингира. За крепостью, уходя к югу, обнаружилась и древняя стена, которую прикрывало более низкое укрепление со стороны Сухоты. Выстроенная еще каламами защита от напасти с востока и за две лиги казалась величественной и неприступной, хотя, насколько могла разглядеть Кама, именно с этой стороны укрепления были устроены и лестницы, и галереи, и переходы. Да, почти вся Даккита лежала восточнее этой стены, долина или ущелье Истен-Баба тянулось на четыре сотни лиг до крепости Баб, до самых границ Эрсетлатари, но всегда, со времен падения Бледной Звезды, главная опасность грозила с востока. Оттуда ее и ждали. Хотя беды приходили и с других сторон. Наверное, их было столько, что горожане однажды махнули на них рукой. Сам город был невысоким, все пространство от одной стены до другой было застроено небольшими домишками, которые вытягивались вдоль прямых, словно выверенных по канату, улочек. Но кажущееся однообразие не отдавало скукой. Насколько можно было разглядеть с высоты насыпи у проездных ворот, у каждого дома имелся цветущий сад и, кажется, небольшой огородик или дворик. Во всяком случае, каждый дом сиял отличной, как будто не успевшей просохнуть после долгого дождя крышей, и уходило это сверкание далеко на юг, как раз туда, откуда сияло наконец-то разогнавшее тучи солнце. А вот с севера, вплоть до самых скал и до стен крепости, располагался немалый пустырь, на котором виднелись следы недавнего торжища или становища.
– Не замирай, – коснулась плеча спутницы Эсокса. – Даже удивляясь, смотри так, как будто видишь то, что у тебя перед глазами, в тысячный раз. Даккита предпочитает сдержанность.
Словно в подтверждение ее слов, стражники склонились в поклоне перед принцессой, немало не удивившись, что дочь их короля путешествует без свиты и охраны, зато уж хозяин каравана вытаращил глаза от изумления. Однако ярлык Камы стражники проверили, так же как ярлык у каждого караванщика, что позволило принцессе Лаписа предположить не только сдержанность, но и строгость местных порядков. Во всяком случае, строгость даккитской стражи, которая большею частью состояла из обычных людей, не оборачивалась злобой, а лишь спокойствием, хотя и полнилась ощущением некоторой тревоги. Впрочем, тревога ведь могла иметь и причины?
Старшина стражи приложил к обратной стороне ярлыка раскаленную печатку и занялся проверкой товара, дав понять, что проход для Камаены Тотум, или, как назвалась она в соответствии с ярлыком своего наставника – Пасбы Сойги, – открыт.
– Ну вот, – кивнула Эсокса, – где бы дакит ни получил ярлык с такой отметкой, он может рассчитывать на покровительство короля Даккиты.
– Но ведь я не дакитка, – напомнила, озираясь, Кама. Особое ее внимание привлек небольшой зиккурат у южного бастиона крепости и три башни у северо-западного. Точно на том краю пустого торжища, что примыкал к начинающимся скалам. Башни были явно магическими, но почему-то стояли троицей.
– Ты принцесса Лаписа, – напомнила Каме Эсокса. – В тебе кровь древних королей Даккиты, или, если вспомнить прошлое, королей Фаонтса. То есть и кровь дакитов, и кровь этлу.
– Я бы не хотела кому-либо возвещать об этом, – понизила голос Кама, хотя ворота остались за спиной, а на всем пространстве от них до крепости не было ни души.
– Конечно, – согласилась Эсокса. – Здесь ты сможешь быть той, кем захочешь. Но пока я не советую тебе рядиться в дакитку. Прибереги клыки для особого случая.
– Для особого? – не поняла Кама.
– Для особого, – повторила Эсокса. – Переночуешь у меня, а завтра вместе отправимся в Кагал. Только блаженства в королевских палатах не обещаю. В Дакките нет королевских палат. У меня отдельный домик вне стен крепости, но там неплохо.
– Я уже и забыла о королевских палатах, – улыбнулась Кама. – К тому же теперь мне любые палаты покажутся королевскими. Особенно если в них найдется теплая вода. Кто бы сказал еще с утра, что я успею возжелать воды, не поверила бы. Одежда еще не просохла!
– Просохнет, – с тревогой обернулась Эсокса. – Высохнет, и не заметишь… Особенно, если придется пробежаться… Не нравится мне то, что я вижу, но все-таки я дома. Ничего, разберемся.
– А что ты видишь? – не поняла Кама. – И зачем куда-то бежать? Пустынно, да, но мне здешние порядки в диковинку. Храм, как я вижу, всего один, а не четыре, как в Ардуусе. И магических башен почему-то только три…
– Именно, что пустынно, – кивнула Эсокса. – А бежать – обычно самое верное средство, чтобы выжить. Да-да, и дакиты думают так же. Уверена, твой наставник тоже всякий раз напоминал тебе, что большого ума идти на врага лицом к лицу не нужно… На этом пустыре торжище проводится по осени, но так пустынно не было никогда. Всегда кто-то приторговывал. Да и последние месяцы лагерь беженцев тут был. До сотни тысяч человек собиралось. От замка до малой стены канат тянули, стражу выставляли, чтобы не шли беженцы в город. И никого…
– И никого, – согласилась Кама. – И навстречу нам… С неделю уж как путники иссякли.
– Знаю, – согласилась Эсокса. – Да и последние не через Даккиту шли, а горами, где единицы с трудом могут пройти. Я спрашивала. Неладное что-то творится. Остальное не стоит внимания. Храм везде, кроме Ардууса или Бараггала один. Считай, что общий, хотя у нас-то служат храмовники Святого Пламени. Насколько я знаю, в Лаписе вообще ни одного храма нет. А вот башен и должно быть три.
– Три? – не поняла Кама. – В Эбаббаре шесть. И в Ардуусе шесть, седьмую строят.
– Седьмую, – подняла палец Эсокса. – О полноте, наверное, беспокоятся? Насчет полноты не знаю, но и в Дакките башен семь. Три здесь, четыре в Кагале. Древние в Кагале, те, что от башен Бараггала счет ведут. Магические Ордена Воды, Земли, Огня и Воздуха. А эти три с востока. Ордена Солнца, Луны и Тьмы.
– Разве? – удивилась Кама. – Я думала, что с востока только Орден Тьмы.
– Орден Тьмы дальше Даккиты на восток пока не прошел, – объяснила Эсокса. – Да и здесь у него силы нет, сидит в башне так называемый хранитель покоя, мальчишка без особого соображения. А Ордена Солнца и Луны… Они безобидны вроде бы. Оттого и прижились в Ардуусе и даже в Самсуме.
– Вроде бы? – в недоумении остановилась Кама.
– Я уже тому радуюсь, что рядом с Храмом Святого Пламени нет Храма Лучезарного, который тут называют Храмом Света, – положила ей руку на плечо Эсокса. – Все меняется, Кама. Поспешим. Уже пополудни, а забот у меня сегодня будет еще немало.
Домик Эсоксы все-таки выделялся среди даккитских усадеб. Но только высотой каменной ограды и размерами скрытого за нею участка ухоженной земли. Сам домик, насколько поняла, пройдясь по одной из улиц Абуллу, Кама, был обычным. И раскидистые деревья, которые свешивались через высокую ограду, скрывали его почти полностью. За узкой стальной калиткой Кама разглядела двух даккитских воинов, которые вытянулись при виде принцессы Эсоксы. Удостоенная такого же приема, Кама вслед за принцессой ступила на выложенную булыжником дорожку, которая вилась между столетними кленами, и, не пройдя и двух десятков шагов, увидела белые ступени, забранные решетками высокие окна и край красноватой кровли.
– Глеба, – представила вышедшую на крыльцо дома седую женщину со впалыми щеками Эсокса. – Доверяю ей, как себе. Сначала она была моей няней, потом стала моей хозяйкой.
– Разве у даккитов бывают няни? – удивилась Кама.
– Бывают, – проговорила Глеба, обнаружив в голосе и силу, и скрип старости, и неожиданную нежность. – Но я надеюсь, что, когда истечет мой срок, боги учтут то, что я была няней маленькой разбойницы, и подберут мне участь полегче.
– Несомненно, – обнялась с Глебой Эсокса. – Хотя я слышала, что уже довольно давно в Карме проживала маленькая разбойница, на фоне подвигов которой свершения разбойницы Эсоксы навсегда останутся милыми шалостями.