Скверна
Шрифт:
– Как знаешь, – зевнул Шиару. – Доспех выбирать будешь?
– Не теперь, – постарался улыбнуться Игнис. – Примерить не смогу.
В тот же день он отмачивал клинок морской водой, отчего у всей команды вытянулись лица, но когда из-под грязи блеснула светлая, с синеватым отливом сталь, лица вытянулись во второй раз. Меч был из старых. Мастер, который его делал, умер еще до рождения Игниса, но канон выдержал строго. Эфес был простым и гладким, с небольшим утолщением от ладони к полутора. Гарда с небольшим скосом к клинку. Сам клинок – идеально ровный, с едва приметной гранью, проще некуда, но именно эта простота и согревала сердце принца. Игнис положил клинок на руку, проверил балансировку меча и стал распускать принесенными Шупой опять же лаписскими кинжалами старый ремень на шнуры, чтобы оплести рукоять.
– Что ж, – с удивлением протянул подошедший Моллис. – Солнце еще садится, а меч уже почти готов. Осталось найти мечника.
– Разыщу, – процедил сквозь стиснутые зубы Игнис. – Дай несколько дней.
– Я-то дам, – с сомнением произнес Моллис. – Но даст ли море? Да и выкарабкиваться тебе еще не один месяц. Но главное – море.
Игнис оглянулся. «Белый» продолжал резать водную гладь, берег уже исчез, и солнце опускалось, почти тонуло в воде, но ни единого корабля, ни огонька не было видно на горизонте.
– Тебе ли тревожиться? – спросил принц.
– Ну я же не деревянный истукан, которыми украшают свои ладьи свеи, – позволил себе смешок капитан. – Хотя дело не в этом. Ветер что-то приносит. Что-то горькое.
Игнис понял. Ничего не приносил ветер, кроме соленых брызг и едва уловимого запаха рыбы, но горечь прочно поселилась на языке. Что-то творилось или за горизонтом, или над ним. Принц поднял глаза; солнце уже наполовину утонуло в волнах, и над головой начали проступать звезды. Знакомые созвездия указывали путь домой. Корабль плыл в противоположную сторону.
– Вот, – Шупа принес точильные камни, натертую пеплом морских водорослей кожанку, надул губы. – Хочешь – я научу тебя управляться с парусами, находить на карте место, где наш корабль, в любом тумане указывать север или юг?
– Кто же отказывается от знаний? – удивился Игнис. – Я, правда, думаю о том лишь, как вернуться домой, но без морского умения, чувствую, не обойтись. А с чего такой разговор? Сам-то чего хочешь?
– Научи сражаться! – воскликнул Шупа и одним движением выдернул из ножен меч, который оказался простым клинком, выкованным в Ардуусе в подражание даккитскому оружию. – А то как какая заварушка, меня Моллис в рубке запирает.
– Правильно делает, – нахмурился Игнис. – Ты же ребенок еще!
– Понятно, – скривился парень. – Как парусами командовать, так парусный мастер. Как вставать против разбойников – так ребенок.
– Паруса не машут мечами и не выпускают стрелы, – возразил Игнис. – Но даже если бы я захотел обучить тебя, с чего ты взял, что я что-то умею?
– Шиару сказал! – прошептал Шупа. – Он был воином в первой тысяче данайских мечников. И еще служил лучником на башнях Лариссы! И он сказал, что мастеру не обязательно показывать умение. Достаточно подержать в руках меч и положить его. Тот, кто понимает, уже по хвату узнает мастера. Ты – мастер.
– Ну что же, – задумался Игнис. – Никогда не думал, что я мастер, но кое-чему пришлось поучиться в свое время. Тот, кто учил меня, мастер. А я его тень. Уже немало. Стань моей тенью, сможешь – научишься.
Шупа стал тенью Игниса через минуту после того, как тот выбрался на палубу позади рубки и мостика. Утро только занималось, на мостике переминался с ноги на ногу рулевой, да смотрящий крутился в люльке на средней мачте, а принц встал на ноги и, морщась от боли во всем теле, стал вспоминать танцы, которые часами повторяла Кама во дворе лаписского замка. Шаг вперед, шаг назад, два шага вперед. Перенос тяжести с ноги на ногу. Поворот. Взмах, новый взмах, снова перенос тяжести с ноги на ногу, выпад, уклон, еще шаг. Боль накапливалась, но как будто слабела в каждое капле. Становилась привычной. Угасала.
Рядом послышались шаги. Заспанный Шупа старательно повторял у задней мачты движения Игниса. «Ждал, – подумал Игнис. – Пусть. Под его меч танец должен быть чуть иным, но подбирать краски следует тогда, когда глаз начнет различать цвета».
Игнис танцевал не менее трех часов, если, конечно, его ковыляние можно было назвать танцем. Через три часа он от утомления лишился чувств и, придя в себя на палубе, понял, что и его падение Шупа старательно скопировал.
– Все в порядке, – прошептал он подскочившему парню, – но падать все-таки не следует. Мечник, который падает, должен тут же вскочить на ноги, даже если его учитель продолжает лежать. Хватит пока, следует отдышаться. Да и голод дает о себе знать.
– Голод – это хорошо, – буркнул подошедший Моллис. – Значит, ты идешь на поправку. Одно не пойму, какой будет прок от твоих танцев, когда пираты появятся на горизонте.
– Пока никакого, – ответил Игнис. – Однако строитель, который закладывает фундамент дома, тоже никого не может укрыть от дождя.
– Пусть строитель поспешит, – сплюнул за борт Моллис. – Опасность может заклубиться со дня на день.
Опасность заклубилась ровно через две недели. За эти две недели Игнис если и не вернул прежние силы, то хотя бы перестал морщиться от боли при каждом движении и все-таки смог подобрать легкий доспех и даже выбрал небольшой щит. Шупа бойко повторял танцы со внесенными Игнисом уточнениями, хотя и пытался найти в трюме что-то, похожее на меч наставника. Но уж что он делал особенно хорошо, так это растолковывал принцу, какие паруса для чего служат, почему парус на главной мачте большой, а на первой – малый. Зачем малый парус на косой мачте на носу и косой парус на задней мачте. Как с ними обходиться, и как можно одновременно управлять кораблем парусами и рулевым колесом. С величайшим почтением из украшенного бронзовыми узорами ларца было извлечено диковинное устройство, которое надлежало наводить на солнце или на звезды, чтобы узнать, где находится корабль, когда не видны берега, или берега незнакомы. Игнис, который после каждого занятия хотел только одного – упасть на палубу и забыться, с уважением вглядывался в карты и какие-то, выполненные на старых пергаментах таблицы, и вместе с Шиару удивлялся, когда вместо обычного масляного корабельного светильника, закрепленного в подвесе из двух бронзовых колец, Шупа притащил плошку с белым маслом, в которой плавал разлинованный кружок с приклеенной к нему иглой. Шупа с гордым видом покрутил плошкой, но игла упорно показывала куда-то на правый угол кормы судна.
– Это компас, – объяснил паренек. – Этот конец иглы всегда показывает на север, этот на юг. А твой дом, Игнис, если верить компасу и картам, вон там.
Так и было. Дом принца оказался точно посередине кормы. Игнис вспомнил карту, которую рассматривал днем раньше. Вернуться домой можно было двумя способами – развернуть корабль и плыть в обратную сторону, или сделать крюк длиной в несколько тысяч лиг – выйти из моря Тамту в океан Тиамату, уйти на север, сунуть нос в негостеприимное и опасное море Апсу и держать путь до ледяного и еще более опасного моря Хал. И уже там сходить на берег и добираться через Валу, Аббуту и Ардуус – домой. Как там близкие? Что думают об его исчезновении?
В груди у Игниса защемило, словно неведомая боль пыталась проникнуть в его сердце, он стиснул зубы и поднялся.
– Опять? – удивился Шиару. – И получаса не прошло, как ты взмок от пота с головы до ног!
– Умывайся по€том, если не хочешь умываться кровью, – ответил Игнис и взмахнул мечом.
Первый корабль, который они встретили, появился на горизонте через две недели после того, как Игнис поднялся на ноги. К тому времени «Белый» уже миновал скалы Астарты и вышел в океан. Игнис еще не успел привыкнуть к ветру и небу, которые переменились неуловимо, как Моллис взлетел на мостик, приложил к глазу медную трубу со стеклами, выругался так, что даже ветер как будто стих на мгновение, и раздраженно покачал головой: