Скверная жизнь дракона. Книга вторая
Шрифт:
Можно только представить, как сильно эта троица обиделась на весь белый свет, когда до спокойной жизни оставалось совсем немного по меркам тех десяти лет скитаний и битв; когда они уже ощущали объятия отца; когда они вступили в последний караван на пути в Эльбен. В котором оказались два дворфа из клана, выигравшего войну. Притом один из воинов был намного, намного сильнее их всех вместе взятых.
— У господина сегодня не праздник, а сплошная нервотрёпка. Так что нет, — от моего отказа дворфы погрустнели.
— Никаких нет, чертяка, только да! Всё, он сам сказал, вы слышали!
— Хватит, Оглаф. Пойдёмте, время
— Господин Ликус, — портной не хотел меня так просто отпускать. — Даже если сегодня не сможете, то приходите завтра: мы будем вам рады. И даже не завтра, всегда приходите и мы вас встретим как самого дорого гостя. Только один вопрос: откуда вы, Кта’сат, знали, что они не могли самостоятельно сообщить о защите?
— Я точно не знал. Лишь предположил, что правила похожи между собой.
— О каких правилах ты речь ведёшь? — Торкл до сих пор находился в шоке от моих познаний.
— Я был проездом в одной из гор, а там как раз была… Не помню точно как на вашем языке, но на людской переводится как: малая война чистоты.
— Готв норбатар?
— Да. Вот тогда-то мне и рассказали о ваших традициях. И про это правило тоже.
Мы пошли дальше, попрощавшись с портным и приняв заверения, что свой товар для нас он будет продавать с огромной скидкой.
По моему плану, который все единогласно приняли и тут же переделали под свои желания, мы сейчас направлялись к миссии ксатов. Вначале всё шло как надо и караванщики, стоило нам зайти в город, умчались в гильдию заниматься бумагами.
С ними должен был отправиться и Ренс, но Джосс с силой потащил его за собой: парень успел вырасти в глазах авантюриста, пока они искали портного. Настолько, что тот заявил о желании взять паренька в наставничество. А всё потому, что ателье оказалось закрытым.
Надо пересмотреть отношение к парню. Ведь вспомнить слова, сказанные мимоходом портным примерно год назад — значит, обладать хорошей памятью и умом. Это же представить невозможно: успехом мы обязаны тому, что Ренс в прошлом году приехал с семьёй в город за покупками! В поиске платья для сестры, в котором она совершит обряд совершеннолетия, они бродили по мастерским и зашли к этому портному. Долго они тогда выбирали платья. Хоть его сёстрам и матери всё понравилось, но ничего не купили из-за высоких цен. Когда они уже уходили, дворф сказал, что если передумают, то всегда смогут найти его или в ателье, или в ратуше в зале заседания мастеровых города. Другие места он не посещает из принципа.
Но была ещё и вторая причина, по которой Ренс пошёл с нами. Отделение миссии ксатов стоит в той же части города, что и здание портного — а вот упомянутой Джоссом бордель был недалеко от гильдии торговцев. Вот именно поэтому все решили сделать крюк, дойти до ателье и направиться к миссии.
К тому же, каждый из собравшихся хотел наконец-то узнать, кто такая девушка по имени Лина, от упоминания которой парень менялся в лице: его взгляд начинал судорожно бегать, дыхание учащалось, уши краснели, и он бредил даже больше обычного.
— Оглаф, — я обратился к дворфу, — ты же тогда, после Ольска, должен был проехать ещё немного и осесть в каком-то городе и работать каменщиком. Чего с Партом остался?
— Так клан наш выиграл в марга норбатар.
— Может быть, я и понимаю в чём речь, но остальные навряд ли.
— Десять лет назад третье дворфийское царство горы Доргтогрос пало. Слабаки проиграли в войне сильных. Помните?
Джосс и Барат помнили, так что Оглаф продолжил:
— Потом была война сильнейших, где определились три самых достойных царства. В каждом из них провели малую войну и наш клан доказал свою силу. Только в прошлом году старейшины трёх кланов наконец договорились, кто станет первым царём нового, четвёртого царства горы Доргтогрос. Наши кланы заселят гору, они распадутся и простые семьи образуют собственные кланы. Каких-то двести лет и наши потомки сами примут участие в войне сильных и докажут своё право на жизнь!
— Или падут, как слабаки из шакальего племени, — продолжил мысль Торкл.
— Суровые у вашего народа нравы, — задумчиво произнёс Барат.
— У людей и равнинных эльфов сложней они в разы. Чего только стоят эти ваши дворянские титулы и пляски вокруг рождения.
— Спорить не буду. Но разве у вас нет подобного, когда ребёнку пахаря запрещают селиться в городе?
— У нас нет пахарей, но сын или дочь грибника неспособны познать магию.
— Значит, нравы наших народов похожи. Ликус, слушай, мы уже пришли, да?
Барат был прав. Стоило нам завернуть за угол, как показалась высокая стена миссию ксатов. Дойдя до входной двери, вся компания принялась убеждать меня позволить им на минутку зайти и посмотреть, как живёт этот островной народ. Мне было всё равно — но их не впустил бы стоящий рядом с дверью раб. Миссию ксатов всегда охраняет группа рабов с огромным боевым опытом, множеством умений и настолько высоким уровнем, что многие благородные позеленеют от зависти, сравнив с одним таким рабом всю свою личную охрану.
И сейчас, как бы собравшиеся не уговаривали меня, я ссылался на главного ксата в миссии: только он решает впускать других, или нет. Смирившись, компания осталась дожидаться на улице.
— Да здравствует Ликус! — величаво проговорил Моглус, стоило мне войти в главный зал. Остальные ксаты зачем-то встали и, казалось, едва удерживали в себе смех. — Величайший из нашего рода, чтец имён Первобогов и смиренный исполнитель заветов Спасительницы! Настоящий, отец!
Последнее слово мормит проговорил с церемониальной интонацией и поднял руки к небу, отчего все собравшиеся взорвались дружным хохотом. Даже Тамиса не сдержалась и ухватилась за Лину в приступе истеричного смеха. Эльфийка, почему-то одетая в другое платье, стыдливо смотрела на меня и не знала, что ей делать.
— О чём ты вообще говоришь, Моглус? Какой отец?
— Сейчас, секунду. Дай нам отдышаться. Папа.
Ксаты вновь заржали как кони, а у меня родились самые нехорошие предположения о причинах столь обширного коллективного помешательства.
Вскоре все успокоились и Моглус рассказал о событиях дня.
После того как Тамиса отвела Лину умываться и подлечила ей глаз магией, заодно показав спящего малыша для окончательного успокоения — все сели за стол. И за время обеда эльфийка трижды переворачивала на себя еду: сказывалась слабость рук из-за морального истощения. То красивое платье пришлось отправить в стирку, а ей выдали простую одежду. В момент переодевания вид у Лины был, как у преступника перед виселицей: полное принятие того, что жизнь кончена.