Скверная жизнь дракона. Книга вторая
Шрифт:
— Я услышал тебя, Парт, успокойся. Если не откажется от моей компании, то постараюсь сделать всё возможное.
Парт принялся рассказывать, и я сразу понял: в случившемся виновата смуглянка. И отчасти я: не поступи заказ, и девчонка не получила бы некоторую вольность в действиях.
Полгода назад Оглаф остался в караване вместо того, чтобы поехать дальше на север в город, куда он изначально направлялся работать каменщиком. Где-то в пути они наткнулись на Торкла и в караване стало на одного дворфа-охранника больше. И каждый раз, когда караван приезжал в новый город и собирался вновь,
Так получилось, что все сильно забегались, когда приехали в Рурат и отправили мне письмо. Настолько сильно, что караван собрать-то собрали, но оставили должность начальника охраны пустой. Вроде как шёл черёд Оглафа, но у них был какой-то разговор по этому поводу. Самих же дворфов, ушедших куда-то опустошать городские запасы браги, так и не нашли в тот день — так что решили оставить всё как есть до следующего дня.
А тут как раз моё письмо. Сонтьяла настолько сильно ему обрадовалась, что своим счастливым видом уговорила караванщиков подать документы на допуск к обычно недоступным для неё процедурам. Притом не дожидаясь следующего дня, а сразу же, буквально за пару минут до закрытия одного из отделов гильдии торговцев. Без этих послаблений контракт на неё не оформить.
На следующий день, купив с утра набор, она осталась сторожить в гильдии возможных попутчиков, а Парт с друзьями направился на поиски дворфов. Вот тогда-то, благодаря тем самым послаблениям, в караван добавились ещё трое разумных с татуировками на лбах. Эта троица ехала в Эльбен целенаправленно и дальше маршрута у них не было.
Моя вина в этой ситуации однозначно есть: проигнорируй я сообщение от Парта, и Сонтьяла не забила бы себе голову первым в жизни заказом. А значит — не допустила бы столь глупой ошибки.
— Ещё раз обещаю, что постараюсь помочь твоей ученице, — я вновь заверил караванщика и тут же непроизвольно поёжился.
Мы стояли здесь как дураки почти час, Лекс всё не возвращался из ратуши, а я уже потихоньку начинал подмерзать. Да, на улице стояла очень тёплая погода и светило солнышко, потихоньку прогревая открытые участки кожи, на мне были тёплые вещи и на ногах, помимо сапог и обычных носков ещё и шерстяные надеты… но как же холодно!
Наверно этой троице тепло в их одеждах. Чего только стоил стёганый камзол на самом мелком. Он явно при деньгах, раз смог позволить себе столь качественную вещь, края которой украшены золотыми узорами. Необычные, они чем-то завораживали, привлекали взгляд. И похожи на те, что вышиты на платье Лины. Очень похожи. И не только у него, но и у всех из троицы.
— Ликус, ты куда? — Оглаф удивился, стоило мне выйти из толпы.
— Хотел кое-что узнать.
— Без обид, но только у нас. Ты в нашем круге!
— Я тебя понял. Бром может узнать?
— Может, он как судья, — Торкл и Оглаф переглянулись. — Но только говори рядом с нами.
— Чего случилось? — спросил караванщик.
— Подойди к тем троим и спроси… Всё, не помню точно. Спроси у них вот это: «Похвала — это мыло для ше…». Нет, вот так: «Мыльная вода для шерсти, как похвала сродни бальзаму для души?»
— Чего? — все трое не верили своим ушам. — Ликус, ты в порядке?
— Более чем. Спроси, пожалуйста!
Бром посмотрел на дворфов, а они посмотрели на Брома. Потом они все посмотрели на меня, пытаясь убедится: не отморозил ли себе мозги стоящий перед ними ксат.
Покачав головой, Торкл сообщил, что это можно узнать. Не знаю, дословно ли караванщик повторил мою фразу, но вся троица замотала головами, смотря то на меня, то на Брома. Самый высокий что-то пробормотал и глаза Брома расширились от удивления. Он так и пошёл к нам, с широко раскрытыми глазами и лишь изредка моргая.
— Тот высокий переспрашивает: «Мыльная вода для гефской ткани?»
— Спроси следующее: «Гефская ткань любит мыльную воду, как душа любит мыльный раствор?»
— Ликус, что за херню ты несёшь? — возмутился Оглаф.
— Пожалуйста!
Брому второй раз разрешили сходить и спросить. Но этот раз был последним — на что-то большее у Торкла терпения не найдётся. Караванщик подошёл к троице. Услышав фразу, они уставились на свои камзолы. Что-то быстро протараторили Брому, потом одёрнули его и сказали что-то ещё. Опять одёрнули и опять сказали. В этот раз Бром смог вернуться.
— Они говорят: «Всегда».
— Понятно.
— Может, объяснишься? — Оглаф выглядел крайне растерянным.
— Обязательно, но только когда всё закончится. Иначе нарушу ваши традиции.
Вернувшись обратно к Парту и остальным, я рассказал о своих догадках, изложил план действий и попросил помочь.
— Да я с удовольствием, — ответил Джосс, — но уже так просто не пройти в воротах. Деньги нужны, раз такое дело, а я не высший эльф с бездонным кошельком.
Мысленно ругаясь на внутренний карман, который всегда становится меньше в самые неподходящие моменты и ловит в капкан руку с кошельком, я всё же смог его вытащить и передал Джоссу.
— Пользуйся всем, — все четверо переглянулись и тут же сорвались с места.
Мне оставалось лишь надеяться. Надеяться, что Джосс сможет быстро пройти через ворота; что Ренс, бегущий с ним, включит голову и будет во всём его слушаться; что Барат с Партом вовремя увидят и смогут задержать группу, идущую с ратуши. А если не получится — то вместе со мной попробуют выиграть время здесь, у площадки. Одно радует: Оглаф, ещё когда караван приехал в город, признал право Парта стать одним из круга. Тот повременил со вступлением, оставив свою персону на крайний случай. И этот самый случай произойдёт, если Джосс не успеет вовремя.
Каждый, кто был около площадки и видел убежавших, не понимал происходящего. В особом шоке находился Оглаф вместе с дядей. Мне даже пришлось поднять правую руку в клятвенном жесте и пообещать, что ничего не произойдёт и круг не будет нарушен.
Время тянулось медленно. Так медленно, что, казалось, успели возродиться из пепла небытия целые королевства, разрастись, пережить ренессанс, схлестнуться в кровопролитных битвах, погрязнуть в дворцовых интригах и, пожираемые изнутри графьями, князьями и другими не знающими меру благородными — развалится, предавшись забвению.